Пробуждение спящей красавицы. Психологическая инициация женщины в волшебных сказках

Все эти примеры из волшебных сказок показывают, что первый брак — что-то вроде «пробного». Исторически пробному браку находится соответствие, на которое указывает В. Я. Пропп: хотя в мужские дома вход женщинам был запрещен под страхом смерти, зачастую девушки все же жили в «мужских» домах, являясь коллективными женами холостых мужчин. Затем они щедро награждались, проходили обряд «умирания» (чтобы «забыть» о том, что они находились в запретном для женщин месте) и выходили замуж уже по-настоящему. Таких девушек уважали и щедро награждали.

В чем смысл двойного брака? Дело в том, что, созрев физически, девушки и юноши не готовы были к браку психологически и социально, и нужен был своего рода психосоциальный мораторий для того, чтобы обрести эту готовность. Позже этот мораторий романтизируется и превращается в столетний сон спящей красавицы в одноименной сказке или дружбу царевны с семью братьями-холостяками в лесной избушке в «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях».

Царевич во второй инициации героини (полные сказки с двумя кругами действий)

Теперь рассмотрим функции царевича в полных сказках-двухходовках. Здесь мы обнаружим то же самое: первый ход заканчивается браком героини, но это не окончательный брак, это, скорее, помолвка, причем жених странный: он или чудище, или сокол, или вообще невидимое существо. Героиня тоже не законная жена: она или гостья в доме, или сестрица, или невенчанная тайная жена. Так, в «Амуре и Психее» Апулея Афродита, обнаружившая связь сына Амура с Психеей, в гневе восклицает: «Брак был неравен, к тому же заключенный в загородном помещении, без свидетелей, без согласия отца, он не может считаться действительным, так что родится от него незаконное дитя, если я вообще позволю тебе доносить его»[92]. Во второй части сказки героиня с царевичем открыто и при свидетелях фиксируют свой брак со всеми вытекающими отсюда обязанностями и правами. В «Амуре и Психее» сам Юпитер узаконивает связь влюбленных, обратившись к богам с такими словами: «Боги, внесенные в списки Музами, конечно, все вы знаете этого юношу, который вырос у меня на руках. Решил я какой-нибудь уздой сдержать буйные порывы его цветущей молодости; хватит с него, что ежедневно его порочат рассказами о прелюбодеяниях и всякого рода сквернах. Уничтожить надлежит всякий повод к этому и связать мальчишескую распущенность брачными путами. Он выбрал некую девушку и невинности лишил ее; пусть же она останется при нем, пусть он ею владеет и в объятиях Психеи да наслаждается вечной любовью. — И, обратясь к Венере, продолжает: — А ты, дочка, отбрось всякую печаль и не бойся, что твой знаменитый род и положение пострадают от брака со смертной. Я сделаю так, что союз не будет неравным, но законным, сообразным гражданским установлениям»[93]. В «Аленьком цветочке» и в «Перышке Финиста ясна сокола» брак также заключается только после того, как девушка второй раз обретает своего мужа, доказав свою искреннюю любовь.

Таким образом, двойной брак состоит из двух стадий. Первый брак — чисто ритуальный, можно назвать его помолвкой. В нем девушка должна стать взрослой женщиной и принять свое естество. Но зрелость обрести ей предстоит позже, после второй инициации, и тогда наступает вторая стадия брака — законная.

Что касается структуры сказки, на примере двойного брака можно еще раз убедиться, что мы имеем дело не с повтором одного и того же отрезка пути, а с разными этапами развития героини, запечатленными в двух кругах действий волшебной сказки, и роль царевича тоже меняется. Если в первом ходе это инфантильный герой, покидающий свою юную жену при первой же трудности, то во втором ходе он обретает черты зрелости, так же как и сама героиня. Здесь мы можем увидеть разницу и между двумя кризисами: кризисом идентичности и кризисом продуктивности. В первом случае героиня ищет себя, свою идентичность, а во втором ищет возможность слить свою идентичность с тем, кто готов доказать свою взаимодополняемость в совместном цикле: работа — рождение детей — отдых.

Заключение

Подведем итоги четвертой главы. Ее целью было овладеть «синтаксисом» сказки — то есть научиться находить «члены предложения». Персонажи сказки при этом были «подлежащими», а функции — «сказуемыми». Познакомившись с ними по отдельности, перейдем теперь к тому, чтобы рассмотреть их вместе, во всем многообразии взаимоотношений.

Глава 5. Социально-психологическое содержание инициаций в женских волшебных сказках