Пробуждённая луной

– Я беру на себя ответственность за Элль, – шепчу я.

Охотник на ведьм фыркает.

– И ты думаешь, что защита ребенка компенсирует все жестокости прошлого?

Жестокость. Слово застревает у меня в горле, горькое на вкус. И я постигаю страшную истину: даже в мое время горели костры, гибли люди. В моем мире все были заменяемы. Те, кто не работал, были заменены. Те, кто мне не подходил, исчезали с поверхности земли. Жестокость. Я была жестока.

– Я уже не знаю, что правильно, а что нет, – слабым голосом говорю я. – Я больше не знаю, кто я.

– Зато знаешь, кем была, – спокойно говорит охотник на ведьм.

– Да, – тихо отвечаю я, прижимаясь лицом к маленькой кудрявой головке. Я была такой же, как она: ребенком, полным мечтаний. Но у меня отняли их ледяным зимним утром, и не осталось ничего, кроме желания отомстить.

– Я помогу тебе продолжить мечтать! – шепчу я маленькой девочке. – Ты не должна прекращать мечтать! Защищай свои мечты, и тогда ты защитишь свое сердце!

– Мама, – бормочет она во сне, и я осторожно покачиваю ее на руках.

– Спи, моя малышка. Сладких снов.

Русалки

Я укладываю спящую девочку, закутанную в красный плащ, под гнущимся от ветра кустом орешника с раскрашенной осенними красками листвой. Ее щечки блестят, закрытые глаза обрамлены темными ресницами. Я глажу ее спутанные локоны и до сих пор не понимаю, что делаю.

– Что я только делаю? – шепчу я, глядя на нее. Охотник на ведьм был прав. Я не могу о ней заботиться. Ее мать умерла, потому что эту женщину приняли за ведьму – за кого-то вроде меня.

– Нельзя, чтобы она снова прошла через это, – говорю я охотнику и сажусь рядом с ним у пруда. – Мы должны найти ей дом. Хороший дом.

– Ты и правда думала о том, чтобы оставить ее? – насмешливо спрашивает он.

– Я вообще ни о чем не думала. – Я честна.

Он швыряет в воду мелкие плоские камешки: они пляшут по поверхности. Я вижу двух русалок, лениво ныряющих под воду. Прежде чем они погружаются в глубины пруда, их чешуйчатые тела сверкают яркой зеленью. Мимо другого берега проходит семейка гномов.

– Для нее так будет лучше, правда? – тихо спрашиваю я.

– Да.

Я смотрю на темнеющее небо. Первые звезды подмигивают нам с высоты.

– Я просто хочу, чтобы у нее все было хорошо.

Он бросает на меня быстрый косой взгляд:

– Она просто человеческий ребенок.

– Она похожа на меня.

Он кивает, словно это достаточное решение всей загадки.

– Недалеко отсюда находится старая мельница. Я знаю людей, которые там живут. У нее все будет хорошо.

У нее все будет хорошо – эхом отдается в моей голове. Я должна ее отдать. Ее маленькое тело кажется странно родным. Словно я уже носила на руках маленького ребенка, оберегала и любила.

Так много хаоса в моей голове, в моем сердце. Я снимаю сапоги и черный костюм. Все пахнет дымом, костром и смертью! Опускаю одежду в холодную воду, стираю зловоние.

Невдалеке появляется русалка, смотрит на меня мерцающими глазами. Я замечаю, как охотник на ведьм поднимает свой арбалет.

– Не надо, – останавливаю я его. – Она ничего мне не сделает.

– Русалки опасны, – предупреждает он.

– Не для меня. – Я почти улыбаюсь. – Ты охотишься на фей, но так мало знаешь о нас.

– Мне известно все необходимое.

Я с тоской смотрю на него.

– Не все в нас – испорчено. Люди нас боятся, а магические существа – нет. Мы такие же, как они.

Я протягиваю руку, и русалка следует моему примеру. Ее зеленые чешуйчатые пальцы касаются моих. Они теплые, шершавые и влажные. Темные губы растягиваются в улыбке, обнажая крупные клыки, которые уже затащили в ее царство десятки гостей. Но мне она не причинит вреда. Русалка узнает меня и благоговейно склоняет голову. Из глубин выныривают еще две русалки: их волосы – словно струящиеся водоросли. Зеленые тела блестят. Они начинают петь, так чисто и нежно. Ее плечи раскачиваются взад и вперед – в такт старинной мелодии. Они поют только для меня, приглашая последовать их завораживающему танцу.

Не обращая внимания на предупреждение охотника на ведьм, вхожу в прохладную воду и беру знакомые руки. Русалки танцуют вокруг меня, и я с ними. Луна отражается на их чешуйчатых плавниках, в мерцающих глазах. Их грубые, шершавые руки касаются меня, ласкают и медленно, очень медленно тянут меня вниз, в глубины пруда. Внизу, на дне, я вижу их тускло освещенные хижины. Я вспоминаю о многочисленных часах, проведенных в таких подводных домиках. Вдали от остального мира, среди сумеречного полумрака, время почти стоит на месте.

Большие глаза – последнее, что видели те многие люди, что стали их жертвами. Прекрасные женственные тела, многообещающие взгляды и жесты. И если над поверхностью воды их пение было чистым и звонким, как горный ручей, то в глубине – оно гулкое и наполняющее, как шум моря, влекущее и волнующее.

И тут я понимаю, что что-то не так. Давление, мои легкие испытывают такое большое давление. Я пытаюсь дышать, но в рот проникает только ледяная вода.

Я не могу дышать под водой!