Прочь из замкнутого круга! Как оставить проблемы в прошлом и впустить в свою жизнь счастье

Очень важно понимать, что вы не несли никакой ответственности за происходящее. Вы не должны испытывать вину за то, что допустили насилие или даже сексуально отреагировали на него. Вы были ребенком и поэтому не виноваты. Вы не могли противостоять большому и сильному члену семьи, нарушившему ваши границы. Это слишком трудно. Никто не ждал, что вы постоите за себя. Это ваша семья должна была вас защищать.

Мадлен очень больно от того, что ее никто не защитил.

МАДЛЕН: Их не очень волновало, что стало со мной. Никого из них. Они были моими мамой и отчимом, и им было на меня плевать.

Сексуальное насилие вредит вашему духу так же, как телу. Что бы вы ни чувствовали, вы были невинны. Вашу невинность и ваше доверие предали.

Скрытность – другой источник вины и стыда. Отчим говорил Мадлен, что это их маленький секрет.

ТЕРАПЕВТ: Почему ты не сказала матери?

МАДЛЕН: Вначале потому, что он мне так велел. Кроме того, мне было стыдно. Ты – первый человек, с которым я по-настоящему поговорила об этом. Я не могла говорить об этом с ней. И еще я волновалась, что это разрушит семью.

Зато я пыталась добиться, чтобы она принимала меньше таблеток. Он делал это чаще всего, когда она отрубалась после них. Я умоляла ее отказаться от таблеток. Она должна была понять, что что-то не так. Но она не могла перестать их принимать.

Чувство беззащитности – часть любого насилия. Один родитель совершил насилие, а другой не смог его предотвратить или остановить. Оба подвели вас.

Мы все знаем, что нужно делать, когда на вас посягает незнакомец. Мы отбиваемся, зовем на помощь, убегаем. Но все это трудновыполнимо, когда вы – ребенок, а насильник – тот, кого вы любите. По сути, вы допустили насилие, потому что вам нужна была связь с этим человеком, кем-то из родителей, братом или сестрой. В конце концов, это могла быть единственная связь в вашей жизни. Без нее вы остались бы совсем одни. Для большинства детей хоть какая-то связь, даже включающая насилие, лучше, чем ее полное отсутствие.

У трех типов насилия – физического, сексуального и вербального – сходства важнее, чем отличия. В них странным образом сочетаются любовь и боль. Психологический опыт насилия, пережитого Фрэнком, схож с опытом Мадлен. Но из-за того, что с Фрэнком с раннего возраста жестоко обращался родной отец и это длилось дольше, ловушка Фрэнка гораздо сильнее.

Фрэнк помнит, как жил в постоянном страхе. Вспышки отцовского гнева были непредсказуемы.

ФРЭНК: Не знаешь, когда он слетит с катушек. Вот мы нормально разговариваем, и вот он уже орет во всю глотку или размахивает кулаками. Иногда он орал на моего брата, иногда – на меня. Мы как будто жили в одном доме с сумасшедшим великаном.

Даже когда все казалось нормальным, это было не так. Безопасной территории не было.

До сих пор Фрэнку трудно почувствовать себя в безопасности. Страх поглощает его внимание и мешает сосредоточиться на других вещах. Часть его всегда ищет угрозу.

Трудно передать, каким хаотичным и опасным кажется мир, когда вы ребенок и кто-то близкий обижает вас, вторгаясь в ваше личное пространство. У вас попросту отсутствует базовое чувство безопасности, которое большинство людей принимают как должное.

В каждом случае насилия, с которым мы сталкивались как терапевты, насильник заставляет ребенка почувствовать себя ничтожеством. Насильник винит ребенка, и ребенок принимает на себя вину.

ФРЭНК: Тогда я думал, что я очень плохой. Я был неуклюжим и часто доставлял неприятности. Отец говорил мне, что я сгорю в аду. Я ему верил. Я думал, что это происходит, потому что я плохой человек.

Насилие становится источником сильного чувства неполноценности. Оно заставляет вас стыдиться самого себя. Вы ничтожны. У вас нет никаких прав, и вы не можете постоять за себя. Вы позволяете использовать себя. Вам кажется, что насилие – это все, чего вы заслуживаете.