Прочертить след в истории мира. Новые пути христианского опыта

Потребность в единстве лежит в основе всякого самовыражения нашего «я», входит в определение нашего «я». Любая великая человеческая революция своим высшим идеалом имела всеобщность, мечту превратить все человечество в единое целое. Высшим идеалом всех великих философских систем также было единство людей, единство, в котором каждый оставался бы собой и в то же время составлял одно целое с другими. Но ни одна философская система не смогла придумать точного способа, как это сделать, и ни одна революция не смогла этого осуществить. В конце концов, разочарование разрушает революционный идеал, ибо он оказывается недостижим.

Чем больше человек старается осуществить свое изначальное стремление к единству, тем более невозможным, недостижимым его собственными силами оно ему представляется. Даже единение мужчины и женщины, родителей и детей, не кажется ему возможным; более того, оно-то и кажется самым несбыточным. Как можно любить других? Как сделать так, чтобы испытывать сострадание к другим? Как прийти к опыту единства, в котором действительно удовлетворялась бы потребность в общении?

Потребность в общении неискоренима, ибо она относится к самой сути нашего «я». Поэтому нет ничего более обманчивого, чем желание остаться в одиночестве или быть одному. На самом деле в одиночестве человеку плохо, он отрицает самого себя. Только если присутствует другой именно как измерение жизни, жизнь пусть и не становится от этого более завершенной, но человек ее хотя бы проживает, принимает ее. Компания относится к сути бытия, к Тайне, сотворившей всю вселенную: тайна Бытия – Троица, абсолютное Единое и, в то же время, Общение.

Изначальную потребность человека в единстве можно понять только в свете Бога единого и троичного. Основополагающее Бытие пребывает в общении по самой Своей таинственной сущности. Безусловно таинственной: мы не можем ее постичь. Она открывается нам, когда Сама Тайна дает Себя познать: «Я и Отец – одно».[110]

Она не просто открывается; мы соучаствуем в ней. В самом деле, как можно сказать «ты» – а потому и сказать «я», – как можно стать единым целым с другими? Это возможно только благодатью События. Человек может сказать «ты», может быть единым целым с другими, потому что в мир вошел Единый, сказавший: «Я есмь путь и истина и жизнь»[111] – проявление милости Тайны, сотворившей сущее, – и сделавшийся спутником человека на пути, полном испытаний. Это тот Человек, Который принес в мою жизнь способность к общению и, тем самым, позволил осуществиться моим созидательным, творческим силам. Каким образом? Привлекая меня, вбирая меня в Себя, уподобляя меня Своей личности и превращая меня в член Своего тела действием Своего Духа, той энергии, с которой Он пронизывает пространство и время[112] и захватывает человека, врученного Ему Отцом. Дух Христов, достигающий меня сквозь конкретные обстоятельства места и времени, позволяет мне понять, что такое мое «я» и что такое другие: все сотворены Другим для того, чтобы каждый принадлежал Ему; поэтому я и другие – одно целое, члены друг другу.

Переживание тайны Церкви, то есть единства людей, избранных Христом, – это величайшее чудо, открывающее для сумятицы человеческих умов присутствие Тайны, творящей сущее.

«Все и во всем Христос»[113]: единство есть высшая категория бытия и истины, сколь желанная, столь и непостижимая. Святой Григорий Нисский писал: «Среди всех самых важных слов, которые Христос обращает к Отцу, есть одно величайшее всех и все в себе заключающее. Это то, коим Христос увещевает Своих всегда быть едиными в разрешении споров и в определении добра, которое следует творить».[114] Явление, более всех доказывающее могущество Божие, – это именно единство тех, кто Его признает. В том, как по-новому люди смотрят на других, ведут себя с другими, Его присутствие проявляется самым убедительным для разума образом. Если меняется мой способ смотреть на другого, говорить ему «ты», то исчезает отчуждение и все стремится к единству.

Христос для нас присутствует hicetnunc, здесь и сейчас, в том единстве, которое зовет нас к жизни, в Церкви. Величайшее, что можно увидеть в мире, – это люди, соединенные между собой как члены единого Тела. Не потому что они заняты каким-то делом, а потому что они призваны одним и тем же мановением Христа, одним и тем же событием, так что, совсем не зная друг друга, совершенно чужие до того момента, они ощущают себя беспримерно связанными друг с другом – и так оно и есть. Святой Павел соединяется с теми, кого прежде преследовал, «и пребывал он с ними, входя и исходя, в Иерусалиме, и смело проповедовал во имя Господа Иисуса», приводя в замешательство и даже в ярость тех, кто видел гонимых и гонителя вместе.[115]