Проданная на Восток (СИ)

— Я предупредила! — прошипела Агата и, скинув ненавистные тапочки, оскальзываясь на мокрой мелкой плитке, поднялась.

Она готова была к выволочке от Фадии, да к чему угодно, потому что нервное напряжение, сковывающее все тело, отпустило после драки. И пусть приличные кирии так не поступают, Агата чувствовала глубокое удовлетворение от столкновения с противницей, которая была ей… равна по силам. Потому что теперь, пожалуй, ей хватит уверенности и на противостояние с сильными мира сего. А всего-то надо было — помахать кулаками!

Агата усмехнулась, откидывая с лица влажные волосы и замирая, когда услышала хлопки за спиной.

— Восхитительно! — раздался веселый голос. — Сколько страсти!

Агата резко развернулась, чувствуя, как невольное смущение заливает щеки: в дверях, довольно скалясь, стояли три брата Орхана.

Здоровенные, как на подбор, и одинаково восхищенные увиденным зрелищем. А вообще с какой стати они так свободно заходят на женскую половину?! Агата сердито запахнула полы мокрого халата, прикрывая почти обнаженную грудь.

— Что вам нужно?! — бросила она с привычными нотками хозяйки большого дома и наследницы одного из самых больших состояний их земель.

Один из братьев, Ахмад или Ахмед, даже оторопело округлил глаза. Только сейчас Агата заметила, что все девицы мигом смолкли и даже Айра, барахтающаяся в воде, перестала зло фыркать и отплевываться, а молча выбралась и тоже опустила глаза.

Братья заговорили все разом на ануарском с размахиванием руками, и Агата перестала их понимать, но и тушеваться и просить прощения даже не думала. В конце концов, это их — восточные — традиции пресмыкаться перед мужчинами и падать ниц каждый раз, когда один из “озаренных Солнцем” криво посмотрит или что-то скажет.

Ахмад или Ахмед или Ахмет — кто-то из них — шагнул к ней и требовательным кивком позвал за собой, не забыв эмоционально поцокать и помахать второй рукой.

— Куда? — Агата нахмурилась, продолжая держать руки скрещенными на груди и прижимать локтями мокрый халат, с которого капало на мраморный пол.

Ахмет-Ахмад-Ахмед выразительно покачал головой и принялся повторять:

— Кириос… Кириос Эмери! Эмери, понимаешь? Твой папА! — с ударением на последний слог наконец выговорил ануарец. — Хади, хади!

— Я иду с госпожой, — ловко вывернулась наконец Элен из хватки Фадии и бросилась к Агате, осматривая её со всех сторон и всем своим видом показывая, что больше никому не позволит обидеть вверенную ей госпожу.

— Нетъ, — попытался было возразить Ахмед-или-кто-из-них, прихватывая Агату за локоть, — только ты.

— Элен идёт со мной, ясно?! — Агата снова закипела. — Идем! Сейчас мы поговорим наконец с отцом и закончим всё это! Сумасшедший дом.

— Сначала я выдам ей сухую одежду! А вы отвернитесь немедленно, бесстыдники! — замахала Фадия руками. — И вон, вон отсюда! — встала вдруг она на их сторону и повела Агату с Элен прочь из зала, не преминув перед уходом угрожающе погрозить пальцем притихшим девушкам и грозно нахмурить брови.

глава 23. Послушай

— Ох, ох! Мне придется потрудиться с тобой, — причитала Фадия себе под нос, шагая впереди и уводя их к череде комнат. И всё же в её ворчании Агата различила будто горделивые нотки, словно давно мечтала, чтобы кто-то поставил зарвавшуюся любимцу Орхана на место. — Что за поведение, тоже мне благопристойная госпожа! Ах! Хорошо, что это не видел господин, иначе надрал бы уши вам обеим — собственноручно, не посмотрел бы, что ещё лишь невеста! Нет, милочка, попала сюда — забывай старые привычки, забывай скорее! Иначе не сносить тебе головы!.. — всплеснула руками Фадия.

При упоминании головы и Агате, и, судя по всему, Элен сразу поплохело. Слава богам, Фадия не повела их снова через тот злосчастный сад. Интересно, как долго Орхан собирается упиваться собственной жестокостью?!

Но времени и сил на жалость к казненным пиратам не хватало. У Агаты было о ком переживать — помимо себя! И если судьба отца сейчас её беспокоила всё меньше, то о жизни Джонотана она думала каждую минуту.

Фадия привела их в отведенные Агате роскошные покои. Высокие потолки, выложенные мозаикой, как в зале, где Орхан навешал на нее золото, мраморный пол, устланный ковром с таким мягким ворсом, что ноги в нем утонули по щиколотку.

Здесь было достаточно прохладно: в забранное решеткой, приоткрытое окно с мелкой, витражной расстекловкой влетал свежий, пахнущий солью и свободой ветер. Изящная мебель то ли из светлого дерева, то ли из слоновой кости, множество цветных подушек и воистину огромная кровать тонули в зыбком полумраке — солнце совсем село, и в комнате кто-то зажег свечи в небольших подвесных светильниках, украшенных мелкими стеклышками. Свет дробился и создавал причудливые тени на тонкой занавеси светлого, легкого балдахина, скрывающего кровать. Агата подумала, что было бы чудесно выспаться, как следует после всего произошедшего. Может быть утром окажется, что это все сон после лишнего бокала на приеме в честь ее дня рождения?