Проданная на Восток (СИ)

Но надо сдержаться и показаться покорной, чтобы добиться большего доверия и свободы. А потом суметь поговорить с отцом по душам, выяснить всё про артефакт и условия сделки — и освободиться так, чтобы не потерять голову или свободу на жестоком и чужом Востоке!

— И наконец последний дар, — проговорил Орхан, забирая из рук третьего брата знакомый Агате тонкий браслет.

Он оказался слишком велик для ее тонкого запястья, и Орхан обернул его два раза, прежде чем застегнуть, и погладить кожу там, где заполошно пульсировало сердцебиение.

— Отныне и до первой Луны со мной да не увидит ни один мужчина твоего лица. Иначе трижды принявшая будет трижды проклята, — торжественно произнес Орхан.

— Да будет так, — практически хором произнесли три брата.

И Агате, которая до этого момента воспринимала все происходящее, как досадное недоразумение, которое можно было исправить, как-то договорится, изменить условия сделки и убедить отца вернуться домой, вдруг стало по-настоящему страшно.

Она отшатнулась было назад, оступаясь и путаясь в цепочках и длинном халате, и туфля, больше похожая на роскошно расшитый тапочек без задника и каблука, всё-таки соскользнула с ее ноги.

Агата успела почувствовать приятную прохладу мрамора, а в следующий момент Орхан неожиданно опустился на одно колено, подхватывая ее ступню.

Тёплые сильные руки щекотно скользнули по подъёму, погладили косточку, и под ее ногой оказалось крепкое бедро в белоснежном шёлке шароваров. Она покачнулась, всплеснув руками, отчего цепочки в очередной раз зазвенели, но равновесие удержала.

— Осторожнее, кирия, — Орхан подобрал ее туфлю и помог надеть, но пальцы продолжали удерживать щиколотку. — Вам нужно научиться ходить в наших нарядах. Должно быть сейчас все для вас непривычно.

— Д-да, — кивнула Агата, стараясь удержать равновесие и не опереться об Орхана.

Как же злит, когда тебя трогает чужой мужчина, и ты ничего не можешь сделать. Да даже оттолкнуть его теперь было нельзя.

Сердце заныло, когда она вспомнила, как Джонни — совсем недавно! — стоял так же, у ее ног, и как сладко было потом узнать, что это он. И хоть он вёл себя на грани приличий, а то и вовсе нарушал их, с ним не было страшно. Агата знала, что никогда в жизни Джонатан не причинит ей боль.

Сейчас же она дрожала так сильно, что предательски звенели цепочки, выдавая ее страх. Но Орхан истолковал ее боязнь иначе:

— Трепетная, словно бутон розы, — он ещё раз обвёл ласкающим движением косточку на щиколотке и отпустив наконец ее на на пол, поднялся, — и такая же нежная. Я прикажу, чтобы тебя обучили всему, что должна знать девушка, ты будешь самой прекрасной розой в моем саду.

«Чтоб у тебя завяло все», — едва сдерживаясь и изо всех сил, впиваясь ногтями в ладони, подумала Агата и мило улыбнулась, хотя смысла в подобном притворстве не было: под покрывалом не видно, и вряд ли ее улыбка достигла глаз.

— Благодарю вас за заботу, господин Орхан. Я хотела бы переговорить с отцом, по нашим традициям он должен благословить меня наедине, с глазу на глаз — это святое правило, которому мы неукоснительно следуем много веков.

— Кириосу ли Эмери будет оказан приём достойный самого верховного правителя, а вам, моя дорогая, следует отдохнуть и вспомнить, что согласно нашим традициям, — сделал он акцент на этих словах, — вам не стоит более искать встречи ни с одним мужчиной, кроме меня.

— Но он — мой отец! — Агата не смогла сдержать возглас.

— И он возложил ответственность за вас, кирия, на меня, — ответил Орхан, делая знак слугам, — а я всегда серьезно отношусь к своим обязанностям. Так что советую следовать моим просьбам, иначе мне — увы, моя дорогая, как я это не люблю — придётся научить вас послушанию.

Он кивнул подошедшей Фадии:

— Займи мою прекрасную невесту. У тебя три дня, чтобы к обряду она знала все, что приличествует знать будущей жене и усладе своего мужа, — и добавил, глядя прямо в глаза Агате: — С нетерпением жду нашей следующей встречи, дорогая.

«С таким количеством золота на мне — прямо-таки бесценная», — подумала Агата, позволяя Фадии и подоспевшей и, судя по молчаливости, пребывающей в шоке Элен себя увести.

Они вернулись в уже знакомый зал, стражники все так же безмолвно несли свою службу у закрывшимися за спиной Агаты резными дверями. Солнце уже садилось, и Агата рассеянно смотрела, как длинные золотисто-розовые лучи теперь подчёркивали затейливую резьбу на колоннах, углубляя прохладные тени. Двор был наполнен безмятежностью в отличие от бури, бушевавшей у Агаты внутри: за портиком едва шевелились пышные фиолетовые соцветия и сочная зелень, наполняя теплый ветер из приоткрытых окон благоуханием и свежестью.

— Я хотела бы прогуляться по саду, — обратилась Агата к Фадии. — Вы говорили, что в честь моего сватовства всем девушкам дозволено гулять. Надеюсь, на меня это тоже распространяется?

— Конечно, госпожа, — Фадия на этот раз даже поклонилась.

Неужели ее новый статус невесты всё-таки имеет какой-то вес?