Продавец фокусов

Однако получилось не так, как Он планировал. Испуганные столь бурным проявлением народной любви, старейшины не решились предпринимать какие-либо действия против Христа. Иисус беспрепятственно проехал по улицам города, молча постоял в Храме, и с наступлением темноты вернулся в Вифанию.

Что-то еще не давало Ему покоя… Учитель сильно нервничал и на следующий день совершил два поступка, совершенно Ему не свойственных. Я имею в виду фиговое дерево, на котором не оказалось плодов. Проголодавшийся Назарянин в сердцах засушил его. То есть Тот, Который до сих пор исцелял и воскрешал, УМЕРТВИЛ. Второй поступок: потасовка в Храме, когда Он выгонял торговцев. Всегда уравновешенный, Учитель рукоприкладством не увлекался…

Но тут пришла неожиданная весть. Филипп и Андрей сообщили: какие-то иноземцы просят встречи с Христом. Это известие Его очень обрадовало, и Он сказал буквально следующее: «Пришел час быть прославленным Сыну Человеческому». Вот то, из-за чего Он нервничал — прибыла группа эвакуаторов.

Эксперимент близился к завершению, и все большая грусть охватывала сердце Назарянина: «Душа моя смущена сейчас. И что Мне сказать: Отче, спаси Меня от часа сего? Но ради этого Я и пришел — на час сей…». Не исключено, что беспокоила Его и техническая сторона проведения Операции: до сих пор Иисус оживлял покойников, умерших, так сказать, естественным путем, возвращал к жизни тела без механических повреждений. Смерть, которую Он избрал для Себя, могла внести коррективы в Его планы.

В последующие дни Христос хоть и кажется спокойным, напряжение прорывается в Его проповедях. Он как никогда красноречив, резок и беспощаден. Елеонское пророчество и притчи, произнесенные Им, выглядят как последние наставления, как завещание: «…всем говорю: БОДРСТВУЙТЕ!».

— А Вы, Илья, чем занимаетесь? — мило поинтересовалась баба Вера, предлагая нейтральную тему разговора, и вернула мое внимание к застольной беседе.

— Я когда-то закончил МАИ, — обаятельно улыбнулся подозреваемый в убийстве Тенгиза гость. — Даже работал в одном КБ, но сейчас нахожусь в состоянии свободного художника и занимаюсь любимым делом. Я подчиняю себе время, ловлю неповторимые мгновения жизни, воплощаю иллюзию в реальность, совершенствую природу и делаю другие чудеса. В общем, борюсь с фокусным расстоянием.

Его монолог почему-то привел Скелета в волнительное состояние. У того дрогнула рука, и водка пролилась мимо рюмки.

— Мать честн я! — обомлел Витя. — Да ведь ты — Продавец фокусов!

Илья выронил вилку. Мы с бабой Верой застыли в момент передачи соусника со сметаной. Зато Любаша радостно сверкала глазами, и незаметно демонстрировала мне большой палец руки.

Такой поворот сюжета озадачил меня. Стоит ли убеждать Скелета в ошибочности его умозаключений? Не приведет ли это к роковым последствиям? Вдруг Любашино человеческое происхождение выплывет наружу, романтический образ рассыплется вдребезги, а впечатлительный Скелет не перенесет утраты иллюзий?! Представив себе такой печальный конец, я приняла твердое решение не допустить роковой утраты милого образа со стороны влюбленного бандита, и весело подмигнула в ответ Любаше.

— Э-э… — нерешительно протянул Илья, но я наступила ему на ногу и ласково улыбнулась.

Новый гость смешался и положил себе на тарелку половину баночки горчицы. Баба Вера также порывалась внести какие-то коррективы в тему нашей беседы, но я попросила ее достать из холодильника фирменную «Аджику» домашнего приготовления и, тем самым, пресекла нездоровый ажиотаж вокруг больного вопроса. Не снижая темпа, я предложила тост «за здоровье, а остальное мы сами купим», и ловко опрокинула свою рюмку с вином на скатерть. Все увлеклись ликвидацией последствий наводнения, и бригантина застольного разговора благополучно миновала подводный риф. Однако суровое море житейских невзгод выкинуло новую неприятность.

Виктор обернулся к пиджаку, который висел на спинке его стула, вынул из внутреннего кармана газетный сверток внушительных размеров и протянул Илье.

— Вот, сорок тысяч, за Любовь, как договаривались!

Любаша подняла на фок-рее набор сигнальных флажков, означавших «куй железо, не отходя от кассы». Я толкнула своего соседа под столом ногой. Тот растерянно посмотрел на меня и принял сверток, повертел его в руках и небрежно сунул в карман брюк. Угроза попадания ядра в пороховой трюм миновала. Я ободряюще похлопала Илью по коленке и предложила тост «за исполнение желаний». Все сдвинули свои бокалы и с аппетитом закусили. Голубцы у бабы Веры, как всегда, удались. Я усердно подкладывала Илье севрюгу и всячески заботилась о его тарелке. Он сидел какой-то задумчивый и намазывал на бутерброд с красной икрой толстый слой хрена. С изумлением попробовал свой кулинарный изыск и испуганно отложил его в сторону.

— Кстати, об исполнении желаний, — прожевал Скелет кусок рыбы под маринадом. — Куда бабка из квартиры делась? Ну, та, которая в старом халате, бигуди и с чем-то коричневым на лице открыла дверь и напугала меня прошлый раз. Съехала, что ли?