Продавец “мини” и “макси” (The Sewing Machine Man)

Отъехав подальше, я остановился в тихом местечке, чтобы успокоиться и разобраться, куда ехать. Оказалось, что все адреса находятся по соседству, да ещё и в одном из самых благополучных районов – должно быть, О’Нил так постарался, чтобы помочь новичку. Я закурил сигарету, завел мотор и покатил на поиски своего счастья.

Первый клиент жил на Смитдаун-Роуд, неподалеку от парка. Дом располагался на тихой респектабельной улочке. Все особняки были аккуратно покрашены, на окнах красовались симпатичные шторы, а стены не были разукрашены нацарапанными мелом непристойностями.

Вняв совету Джима Стэнфорда, я остановил “хиллман” в некотором отдалении от нужного дома и посидел пару минут, обдумывая тактику предстоящей продажи “макси”. Потом, преисполненный решимости, вылез и зашагал к дому.

Я надавил на кнопку звонка и услышал, как в прихожей звякнул колокольчик. В ту же секунду мне стало не по себе. Я вдруг представил, как дверь откроется и в прихожую вывалятся десять тысяч пьяных гостей, пришедших на свадьбу, каждый из которых потребует себе по шесть “мини” за наличный расчет. Я ещё раз нажал на кнопку.

Или на порог выйдет краснорожий Онслоу с хлыстом в руке и заорет:

– Пошел вон, не то шкуру спущу!

– Что вам нужно? – пропищал мне в самое ухо тоненький голосок.

Я испуганно обернулся – дверь-то никто не открывал. Да она и оставалась закрытой.

– Что вам нужно, мистер? – повторил таинственный голосок.

Два голубых глаза таращились на меня через прорезь для почты.

– Привет, – улыбнулся я. – Мама дома?

– Нет! – прорычали глаза.

– Вот как? – произнес я, подрастерявшись.

– Что вам нужно-то?

– Да я принес швейную машинку, сынок.

– Я вовсе не сынок, – обиженно пискнул голосок. – Я девочка.

– А куда уехала мама? – спросил я.

Девочка задумалась. Потом вспомнила.

– В Париж.

– А когда вернется?

– Через минутку.

Я растерянно поскреб затылок. Что мне делать? Женщина не могла уехать далеко, ведь ребенок остался один.

– Я не могу вас впустить, – пропищала почтовая щель. – Мамочка не разрешает.

– А когда она ушла, сынок?

– Я не сынок, я…

– Извини, милая.

– Я не милая, я девочка.

– А как тебя зовут? – спросил я.

– Андромеда.

Я содрогнулся.

– А как тебя зовут сокращенно – Анди?

– Нет! – выкрикнула она. – Целиком. Мама говорит, чтобы я не разрешала называть себя Анди.

– А сколько тебе лет, Андромеда?

– Шесть. А вам сколько?

– А где твой папа или твоя бабушка?

– Сколько вам лет, мистер?

– Сто восемьдесят. Где твой папа?

– В тюрьме. А ваш где?

Бред какой-то! А ведь Джим Стэнфорд никогда не влипает в такие истории. У него-то проблемы пустячные, вроде Джо Онслоу.

– Где ваш папа? – настаивала Андромеда.

– В Лондоне. Он король.

Воцарилось уважительное молчание. Поделом маленькой вредине.

– Врешь ты! – выкрикнула она. – У нас не король, а королева!

Я отошел от крыльца и кинул взгляд на улицу. Потом поймал себя на том, что пялюсь на небо, не летит ли самолет из Парижа.

– Послушая, мил… Андромеда, – сказал я, сытый по горло затянувшейся сценой. – Не могла же мама и вправду бросить тебя одну в пустом доме! Где она?

– В уборной.

Это уже походило на правду.

– Скажи ей, что я здесь. Пожалуйста.

– Сам скажи!

Я надавил на кнопку звонка и прижал ухо к прорези, чтобы послушать, что там творится. Это было ошибкой. Андромеда плюнула прямо мне в ухо.

– Ах ты, мерзавка! – взорвался я.

Вытащив носовый платок, я принялся утираться, а Андромеда начала вопить, как стадо свиней на бойне. Потом я услышал быстрые шаги и женский голос:

– Андромеда, цыпочка моя, что случилось? В чем дело?

Андромеда выла во весь голос.

– Т-там гадкий д-дядька… он в меня п-плюнул!

– Ой, бедняжка моя! – заквохтала мама-клуша.

Дверь резко распахнулась и на пороге, уперев руки в бока, возникла разьяренная фурия.

– В чем дело? – угрожающе спросила она.

Я широко улыбнулся, призвав на помощь все свое обаяние – больше мне ничего не оставалось.

– Доброе утро, мэм, – сахарным голосом пропел я. – Боюсь, что вышло… небольшое недоразумение.

Она кипела, как чайник.

– Вы плюнули в мою малышку?

О, мой пресвятой дядюшка Сэм! Неужто кто-то в здравом уме способен поверить, что взрослый дядя может плюнуть в ребенка через щель для почты?

Я театрально воздел руки.

– Нет, что вы! Разумеется, нет. Скорее… было чуть-чуть наоборот.

Она метнула на меня испепеляющий взгляд, потом опустила голову и посмотрела на свою дочь, которая, видимо, сообразила, что я способен доказать свою правоту, и спряталась за материнские ляжки, на которые, кстати, стоило посмотреть.

– Вы хотите сказать, что Андромеда плюнула в вас? – не веря свои ушам, спросила мать.

Я усиленно стирал платком уже несуществующую слюну.

– В общем-то, да… но мне кажется, она просто испугалась…

Личико Андромеды вынырнуло из-за бедра матери – она не могла поверить, что я в самом деле за неё заступаюсь. А что мне оставалось делать, черт побери? Не прими я вины на себя, мне не продать её мамаше машинку и за триллион лет.

Мамаша, между тем, смягчилась и метнула укоризненный взгляд на маленькое отродье.

– О, Андромеда, как ты могла? Сейчас же извинись перед этим милым джентльменом.

О, совсем другое дело!