Продавец “мини” и “макси” (The Sewing Machine Man)

Розовая спальня насквозь пропахла Самантой. От удивительного аромата её духов у меня закружилась голова. Стоявший возле кровати маленький круглый ночник высвечивал на потолке призрачные пятна. Я подумал, что если рай хоть как-нибудь выглядит, то, должно быть, похож на эту спальню.

Саманта уже успела переодеться в шелковый розовый халатик, под которым, судя по её торчавшим, как желуди, соскам, не было ничего, кроме самой Саманты. С горящими, как у пантеры, глазищами она приблизилась ко мне и просунула обе руки под мой пиджак. Потом меня снова затянуло в мясорубку, и я даже не заметил, как Саманта раздела меня, ловко содрав все одежки, словно обдирая кочан капусты.

Когда я остался совсем голым, Саманта, изумленно обозрев Фридриха, издала восторженное восклицание и шелковый халатик соскользнул на пол.

А мы, обхватив друг друга, свалились на постель.

– Я… у меня ничего с собой нет, – прохрипел я.

Саманта самоуверенно улыбнулась.

– Я давно играю в эту игру, Рассик. И всегда готовлюсь заранее.

Фридрих радостно заржал и провалился в пещеру с сокровищами индийского махараджи…

Разбудил нас, должно быть, хлопок входной двери. Саманта подпрыгнула в постели, а я, продрав глаза, уставился на пару самых возбуждающих грудок во всей Вселенной.

– Саманта! – послышался мужской голос.

Меня как током подбросило. В глазах Саманты отразился ужас.

– Мой папаша! – испуганно выдохнула она.

– Саманта? Ты дома, солнышко?

– О, дьявол! – процедил я.

И вдруг Саманта взяла себя в руки. Прижав палец к губам, она выскользнула из постели и – вы не поверите: несмотря на весь ужас положения, я снова возбудился, глядя на её соблазнительную попку. Я же говорил – Саманта была сногсшибательна.

Кое-как набросив халатик, она прошмыгнула к двери и приоткрыла её на долю дюйма.

– Да, папочка. Я здесь.

– Что случилось, киска? Мы тебя обыскались. У тебя все в порядке?

Папаша, судя по голосу, набрался как сапожник.

Саманта рассмеялась.

– Да, папочка. Просто шампанского перепила. Я думала, что приму душ, чуть отдохну и вернусь, но даже сама не заметила, как заснула. А который уже час?

Похоже, папаша пытался вспомнить, где его часы.

– Сейчас… э-ээ… без четверти восемь.

Слава Богу, подумал я. Я боялся, что уже полночь.

– А где мамуля? – спросила Саманта.

Папаша хохотнул.

– Там где-то дрыхнет. – Он уже совсем развеселился. – Мы плясали хали-гали, а она отрубилась прямо во время “лошадки”.

Я тоже был готов рассмеяться. Опасность явно миновала.

– Я приготовлю чай! – выкрикнул он. – Хочешь чашечку? Я принесу тебе сам.

– Э-ээ… Спасибо, папочка, не надо. Я скоро спущусь.

Саманта прикрыла дверь, повернула ключ и хихикнула.

– Господи, ну и шампанское! Мы, наверно, больше часа проспали.

Она вернулась к кровати и плюхнулась рядом со мной. Халатик распахнулся, я увидел платиновый треугольничек и Фридрих подпрыгнул до потолка.

Саманта облизнулась.

– Какой ты ненасытный, – прошептала она, завороженно пожирая глазами моего молодца.

* * *

Полчаса спустя, охваченная истомой, она прильнула ко мне, положив голову мне на грудь.

– Ты просто изумителен, – прошептала она. – Мне никогда не было так хорошо. Он наполняет меня всю… почти до горла достает.

– Поберегись, – усмехнулся я, не без удовольствия. – Не то он опять воспрянет.

– Вот будет здорово! – воскликнула она, опуская ладонь на спящего Фридриха. – Я готова играть с ним хоть до завтра.

– А я! Должно быть, это все из-за шампанского. Я бы мог целую неделю из тебя не вылезать.

Саманта мечтательно вздохнула.

– Давай как-нибудь уедем на недельку и возьмем с собой десять коробок шампанского.

– Эй, полегче! – предостерег я, отводя в сторону её не в меру расшалившуюся руку.

Саманта притворно надулась.

– Мне пора идти, – с сожалением признался я. – Как выбираться?

Саманта скользнула вниз и нежно лизнула Фридриха в затылок.

– Я не хочу тебя отпускать. Пожалуй, я навеки заточу тебя в своей спальне. Днем ты будешь сидеть в платяном шкафу, а по ночам – здесь. – Она взяла мою руку и, раздвинув ножки, прижала её к пепельным завиткам. – Как ты на это посмотришь, Рассик?

Вместо ответа я поцеловал её, и – черт меня побери – Саманта опять взялась за старое.

Было, должно быть, уже девять, когда её отец поднялся по лестнице и забарабанил в нашу дверь.

– Я ложусь спать, киска, не то просплю завтрашнее венчание. У тебя все нормально?

– Да, папуля! – крикнула она и показала мне язык. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, солнышко.

Странное чувство, лежать в чем мать родила, рядом с роскошной блондинкой, которая разговаривает с родным отцом, пусть и через дверь толщиной в одну восьмую дюйма. Какое-то неуважение к заслугам и сединам, что-ли.

– Мне пора, – прошептал я, а Саманта кивала, опять надув прелестные губки.

– Я понимаю, – прошептала она, обвив меня руками. – Но мне так не хочется… И почему ты не можешь остаться до утра? На всю ночь.

– Будут у нас ещё ночи, – пообещал я.

– Вот только обмани! – угрожающе произнесла она. – Оторву его!

Для вящей убедительности, она схватила поникшего Фридриха и легонько стиснула.