Продавец “мини” и “макси” (The Sewing Machine Man)

Я ползком выбрался в коридор, с трудом встал, привалился к стене и пополз дальше. Наткнувшись на какую-то дверцу, я ввалился в неё и очутился в чуланчике, в углу которого стоял крохотный диван. С радостным воплем я запер дверь на ключ, торчавший изнутри, плюхнулся на спасительный диванчик и провалился в небытие.

Я показывал шаху Попитинии, пригласившему меня провести мой двухнедельный отпуск в своем стамбульском гареме, на какие чудеса способна “макси”, когда меня разбудил адский грохот.

– А ну открывай! – прогромыхал зычный бас. – Мы знаем, что ты там! Считаю до пяти!

Мое сердце заколотилось сразу по всему телу. Я не имел ни малейшего представления, где нахожусь.

– В чем дело? – проскрипел я.

– В чем дело! – передразнил бас. – Джордж, там ещё один! Он желает знать, в чем дело.

Я не расслышал ответа Джорджа, но, судя по тому, как заржал бас, это было нечто нецензурное.

– Выходи, голубок! – гаркнул он. – Это полиция!

Из темноты выплыло бревно, которое врезалось мне между глаз; все вдруг поплыло. Какая полиция? Откуда здесь полиция? Издеваются надо мной, мерзавцы!

– Уйдите! – простонал я. – Я устал.

На секунду воцарилось молчание, потом меня оглушил дикий рев, прозвучавший из стофутового динамика, воткнутого мне в ухо:

– Устал! Щас я тебе жопу прострелю! Открывай дверь, паршивый пидорас! Это полиция!

Вы знаете – что-то подсказало мне, что там и вправду полиция. Я спустил с дивана одну ногу, потом другую, затем подобрал оторвавшуюся голову, ощупью нашел дверь и повернул ключ.

Дверь рывком распахнулась. Передо мной высился шестифутовый блюститель закона, ненавидящие глаза которого смотрели на меня так, будто я был кусочком протухшего камамбера, который имел наглость пристать к подметке его ботинка.

– Выходи, цыпленочек! – злобно гаркнул он. – Подружки заждались тебя в фургончике.

Мне стало дурно.

– Послушайте, – проквакал я. – Это ошибка!

– Ты прав, сынок. Ее допустил твой папаша. Поскупился на презерватив, жмотина.

Удар попал в цель. Я почувствовал, как вскипает кровь в моих жилах.

– Слушайте, я вовсе не из них…! – проорал я.

Полицейский вздохнул.

– Да, конечно. Пошли со мной, сынок…

Я решил не сдаваться.

– Вы только меня выслушайте! Хоть две секунды!

– Тебя силой, что ли, вывести?

– Я продавец! – завопил я. – Я приехал сюда, чтобы продать швейную машинку!

– Скажешь это сержанту! – заорал он. Куда громче, чем я мог даже мечтать. – Топай!

Он стиснул мою руку кулачищем размером с кабанью голову и подтолкнул меня по коридору. Очутившись в прихожей, я не поверил своим глазам. И прихожая, и гостиница лежали в руинах. Как будто здесь произошло танковое сражение. Все картины сорваны, растения выдраны из горшков, бочки с землей перевернуты.

Изумительный белый ковер был разодран или изрезан в клочья и залит кровью, а потрясающий синий костюм-тройка превратился в сорок семерку. Пружины из выпотрошенного дивана в беспорядке валялись на полу, как впавшие в ступор змеи.

Во всей гостиной осталось только два неповрежденных предмета: 8-миллиметровый проектор, валявшийся на боку, на камине, и швейная машинка.

В одном углу, похоронив голову в руках, сидел незнакомый бритоголовый парень в кожаной куртке, а на груде из обломков стола и обрывков одежды скорчился Френсис, по окровавленной физиономии которого катились слезы.

Посреди гостиной высился сержант, взиравший на меня с живым интересом.

– Подойди-ка, сынок, – позвал он меня. – Откуда ты выполз?

Кожаннокурточник вскинул голову, метнул на меня злобный взгляд и отвернулся. А вот Френсис уставился на меня с нескрываемым изумлением. Он явно про меня забыл.

– Раскопал его в задней спальне, сержант. Соло. Называет себя “продавцом”.

Никогда ещё не слышал, чтобы это слово произносили с таким отвращением.

– Гмм! – произнес сержант. – Чем торгуем, братец? Порнофильмами?

Он вытащил из-за спины руки и помахал перед моим носом бобиной кинопленки.

– “Голубой хлыст против Мак-Таггерта”, – процедил он. – Это твой? Где ты его взял?

– Я продаю швейные машинки, – с достоинством сказал я.

Сержант покосился на чудом уцелевшую “макси”, торчавшую под немыслимым углом из футляра.

– Вот эти, что ли? – кивнул он.

Я посмотрел на Френсиса.

– Да.

– Кому?

Я кивком указал на Френсиса.

– Ему.

– Когда?

– Сегодня днем.

Сержант чуть призадумался.

– Как говоришь, тебя зовут?

– Рассел Тобин.

– Адрес?

Я сказал и заметил, что приведший меня констебль строчит в блокноте.

– Как называется твоя фирма?

– “Швейные машинки “Райтбая”.

– Адрес?

Я продиктовал.

– Сколько тебе обычно требуется времени на то, чтобы продать швейную машинку?

Я пожал плечами. Голова по-прежнему гудела, как потревоженный улей, а мысли разбегались, как тараканы. Я до сих пор не мог поверить в реальность случившегося.

– Неужто не знаешь? – ядовито спросил он.

– Час… может, полтора.

– В котором часу ты сюда приехал?

Вопрос застал меня врасплох. Я не мог даже припомнить, какой сегодня день. Наконец, меня осенило.

– Около четырех.

Сержант царственным жестом приподнял левую руку, отодвинул рукав и посмотрел на часы.