Продавцы грёз. Том второй

— Ты настоящий сопляк. Ты слаб. Ты никогда не победишь. Подчинись мне, и я приведу тебя к победе в этой войне.

«Он прав», — думал Халн.

Но он не мог предать господина Аролинга, просто не мог. Кто знает, чего хочет этот чужак, поселившийся в его Отражении вместе со Слепком.

Мимо проехал трехколесный полуприцеп. Эта горбатая пародия на настоящий трактор, которыми обрабатывали поля в угодьях господина Аролинга, ужасающе тарахтела, плетясь со скоростью едва превышающей быстрый шаг. Возможно, виной тому была весенняя грязь, щедро разлившаяся по улицам города…

В каком Халн вообще городе?

Плевать. В последнее время он не отдавал себе отчета в том, что делает. Представитель шестого клана мог внезапно осознать, что не ел уже три дня, а, направившись в ближайшую таверну, забыть, зачем туда заявился. Он не знал, какой сейчас день, давно ли наступила весна, как давно он ходил в туалет или мылся.

Все, что Халн знал: он движется в сторону Северного, куда, кажется, направляются трое из восьми живших его противников.

Головные боли и голос островитянина сводили его с ума.

Поначалу он еще пытался побороть островитянина, поселившегося в его Отражении. Но тот избил его и убил бы, если бы в тот момент они оба не осознали: если Халн умрет в Отражении, он умрет и в настоящем мире. Потом Халн пытался уговорить врага подчиниться ему, однако и это ему не удалось. Островитянин не был разумен в полном понимании этого слова, в нем сохранились только злоба, желание жить и желание убивать «всех проклятых людоедов». И все же скудного умишка этого остатка человеческого существа — по-другому и не скажешь — хватило, чтобы понять, как Халн его боится. Чувствуя свою безнаказанность, чужак убил нескольких детей и, когда остальные убежали в лес, поселился в белом домике.

И тогда Представитель Аролинга перестал посещать Отражение. Он боялся даже пользоваться Слепком, не говоря о том, чтобы испытать новую полученную им способность.

Первые пару месяцев он пил, пытаясь утопить в алкоголе пережитое им в Черной речке, залить чувство собственной беспомощности, а когда боли и голос почти свели его с ума, двинулся в сторону Северного, даже не понимая — хочет он убить противников, или чтобы те убили его.

И вот сейчас Халн… где-то…

Головная боль сегодня была поистине чудовищной, а голос настойчивым как никогда.

Представитель шестого клана огляделся. Потом взглянул на свои ладони. Они дрожали. Пальцы больше напоминали ветки, настолько они отощали. Халн сорвал ногти и сам не понимал, когда это сделал.

Так больше продолжаться не может.

Он стоял рядом с домиком. За зиму задняя стена рухнула, да и в остальных не чувствовалось прочности. Казалось, обопрись Халн на одну из них, и весь белый домик рухнет.

— Ты пришел, — сказал мужчина с брюшком, выходя на улицу.

— Пришел, — кивнул Халн.

Он знал, почему не мог справиться с мужчиной. Он всего лишь трусливый мальчишка шестнадцати лет. Он не может ничего.

— Ты подчинишься мне? — спросил чужак.

— Нет, — покачал головой Халн. — Я пришел, чтобы ты убил меня.

— И тем самым убил себя? Нет уж, — фыркнул мужчина, — я не собираюсь этого делать.

— Там я уже тоже почти умер, — пожал плечами Халн. — Хватит этой агонии.

Мужчина оскалился и подошел к нему вплотную.

— Никакой агонии, парень. Мы можем действовать сообща. Просто помоги мне убить их всех, и тогда я сделаю все, чтобы ты победил в этой Игре.

Халн сцепил кулаки и зажмурился. По щекам потекли слезы.

— Я хочу, чтобы ты меня оставил. Уйди.

— Я навсегда с тобой, парень, и ты знаешь это. Убей ты меня, я бы исчез. Но ты не можешь этого сделать. Поэтому… или подчинись, или терпи.

— Я больше не могу терпеть.