Продажная верность

— Я так и знала, что что-то не так, — Ева слегка сжимает кулаки.

Моя мать выглядит совершенно растерянной, переводя взгляд с Джин на меня.

— Без обид, Джиневра, но неужели Карисса не вернется из отпуска?

Смотрю на Джин, она краснеет, и выглядит так, словно готова убить меня. Я молча клянусь, что заглажу свою вину перед ней. До сих пор мне не приходило в голову, что, возможно, я использую Джин как щит против своих родителей. Черт, какой же я мудак.

Я снова смотрю на нее и жалею, что не придумал другого способа сообщить об этом своей семье. Джин не должна чувствовать себя нежеланной. Она случайно оказалась под прицелом семейного бизнеса.

— Если она вернется, я на ней не женюсь, — мать принимает мой ответ, зная, что не стоит задавать лишних вопросов, в то время как челюсть отца двигается туда-сюда.

— Сынок, мы можем поговорить?

— Поздравляю, — объявляет Ева, привлекая к себе всеобщее внимание.

Глаза моего отца расширяются, его лицо краснеет с каждой секундой, когда он думает, что его игнорируют. Я позволяю ему посидеть так еще немного, давая Еве возможность порадоваться за нас, а затем поворачиваюсь к нему лицом.

— Это может подождать? Семейные ужины не для бизнеса, — я использую любимое выражение моей матери, и это заставляет моего отца прищуриться. Его глаза превращаются в черные бусинки.

Я уже знаю, что он собирается сказать. Джиневре нечего предложить, в то время как Карисса принесла союз и богатство. Но теперь неважно, что он думает, ведь семья одобрила этот брак. Это все, что мне нужно, но его сводит с ума то, что у него нет власти положить этому конец.

— Да, я надеюсь, что вы будете счастливы друг с другом, — добавляет мама с теплой улыбкой. Она клей, на котором держится наша семья.

Я кладу руки на напряженные плечи Джин и слегка сжимаю их. Мне нужно прикоснуться к ней, чтобы оставаться сильным. Я жду, что скажет мой отец, но он не произносит ни слова, просто сидит, насупившись.

— Это достойно тоста, — радостно говорит Аттикус, подзывая рукой официанта.

Я отпускаю плечи Джин и занимаю свое место рядом с ней, моя рука ищет ее руку под столом. Как только мои пальцы касаются ее, она убирает руку.

Я ненавижу тишину, которая нас окружает. Когда нервничаю, я ерзаю. Отец пытался выбить из меня эту привычку, но безуспешно.

Я кладу руку на спинку стула Джин, и она плечами пытается оттолкнуть ее. Я сосредоточиваюсь на своем дыхании, прежде чем придвинуть ее стул ближе к себе. Мне все равно, что сейчас отец может читать меня как открытую книгу.

— Когда свадьба? — спрашивает мама.

— Нет смысла терять предоплату за отель. Мы поженимся там, — отвечаю я, жалея, что не могу перенести дату свадьбы. Джин словно кошка клетке, которая не прочь сбежать от меня прямо сейчас. Если бы я мог жениться на ней сегодня, я бы так и сделал. Не хочу давать отцу время, чтобы все испортить.

— Кто бы мог подумать, что ты такой финансово грамотный? — в голосе Джин звучит недовольство, — судя по количеству купленных тобой автомобилей, я думала, что ты любишь тратить деньги.

Я наклоняюсь к ней, запах духов на секунду сбивает меня.

— Не волнуйся, я богат. Тебе не нужно беспокоиться о расходах.

Она сверкает на меня яростными глазами, и мой член становится твердым.

— Я рада, что ты обо мне такого высокого мнения. К твоему сведению, мне плевать на твои деньги, — я ошарашен ее заявлением.

— Я не это имел в виду, Джин. Мы оба знаем, что ты не золотоискательница.

— Скоро ты увидишь, Джиневра, что Сорену нравится выбрасывать старое, меняя его на каждый новый блестящий объект, который он видит. Как и в случае с его машинами, — язвит мой отец.

Я глубоко вздыхаю, стараясь не броситься через стол и не придушить отца. Я знаю, что он мстит мне за то, что я не дождался, пока Кариссу найдут и заставят вернуться.

— Уверяю тебя, отец, Джин не блестящий объект. У нее доброе сердце, добрее, чем у любого, сидящего за этим столом. В этой ситуации повезло только мне.

— По крайней мере, в одном мы можем согласиться, — отвечает он, не уточняя, в чем именно.

Я украдкой бросаю взгляд на Джиневру и вижу ее натянутую фальшивую улыбку. Ту самую, которую она носит из-за излишней вежливости. Ее большой палец вертит обручальное кольцо, пока она молча сидит. Я чувствую, как она с каждой секундой возводит невидимые стены.

— Если ты продолжишь грубить, мы с моей невестой уйдем.

Мы с отцом пристально смотрим друг на друга, за столом нарастает суматоха. Я хватаю руку Джин под столом и переплетаю наши пальцы, не отпуская. Тиски сжимают мое сердце, сдавливая его, и я задерживаю дыхание, не желая быть тем, кто отступит первым.

Мой отец делает глоток воды, продолжая пристально смотреть на меня. Он не привык к тому, что я не отступаю, но я стал делать это чаще с тех пор, как Сайрус стал Доном.

— Никто никуда не уйдет. Ты пригласил нас отпраздновать, и именно это мы и сделаем, — произносит моя мама, ее тон говорит о том, что нам с отцом нужно прекратить ссориться.

Джин по-прежнему сидит неподвижно, не произнося ни слова. Я ненавижу эту фальшивую вежливую улыбку, которую она наклеивает на лицо в угоду моей семье.