Продажные твари

Уже на подходе к трассе Кадык скомандовал себе: «Отставить!» Он плохо просчитал степень риска. Не с мальчиками в салочки играет. Те, кто сумел вычислить его по «копейке», по полной напрягли всю линейную ментуру, агентов, теток по магазинам и вокзальным кассам и всех, кого могли. И сами рыщут. Целая орава пялится в лица прохожих и держит нос по ветру. И прохожие небезопасны, нагляделись на фотороботы развешенные, в телевизоре, небось, тоже полюбовались. «Торопишься. Нужна пауза. Нужна хотя бы неделя. Значит, запасной вариант».

«Запасным вариантом» был заброшенный, хлипкий деревянный барак как раз на южной, подходящей ему сейчас окраине Славянска, в полукилометре от железной дороги. А от железки до лесной опушки километр по полю. В бараке обитали бомжи. Когда Кадык присматривал это место, их было четверо. Годится!

К исходу ночи Кадык добежал до того места у края леса, откуда надо было пересечь поле почти напрямик. И тут опять повалил спасительный снег. Везет.

Уже на подходе он разглядел свет, пробивавшийся в щели между бревен. Внутри жгли костер. Он обошел вокруг, толкнулся в подобие двери. Открылась. Вокруг едва тлеющего костерка вповалку спали трое существ в невообразимом тряпье, мало походившие на людей. Он их за людей и не держал. Он убил поочередно всех короткими ударами по сонной артерии и оттащил тела в дальний угол. Похоронную церемонию решил отложить на завтра — он устал и должен был поспать часа три-четыре.

Прошло еще десять дней. «Николай Викторович» сгинул в тайге, и дальнейший масштабный розыск был невозможен. Мобилизовывать армейские подразделения и своры обученных овчарок никто не станет.

Разумеется, и Паша Суздалев не готов предложить начальству ничего такого, что ускорило бы поиск. Он это прекрасно понимал, переживал, теребил ребят из областной ГИБДД и управления внутренних дел на предмет неусыпной бдительности на дорогах, вокзалах, в аэропортах, но… Время шло, наслаивались другие дела, людей не хватало, объект, как оборотень, мог поменять свой облик и на этот раз — словом, Паша с небывалой для себя досадой осознавал, что только исключительный случай поможет ликвидировать столь тяжкий и громкий висяк.

Он ни секунды не надеялся на результат допроса этой Сони — собственно говоря, чем она могла помочь? Максимум — расколоться, что была соучастницей. И что? Просто наивно предполагать, что этот волчара выболтал ей нечто такое, чего нет ни в одной из проверенных баз данных по области и в центре. А там нет ничего. Нет такого человека, нет такого паспорта, нет такого воинского билета — все туфта, подделка, притом — высшего качества. И отпечатков таких нет. Призрак, мираж… Марьянка завелась с этой девицей, на что-то надеется? Смешно. Если та продолжит играть в молчанку, предъявить нечего. Ва-аще!

В этот вечер Паша зол был еще и потому, что каким-то непостижимым образом пробило гидропривод у его любимой и надежной «хонды». И как назло именно сегодня он должен был переться к одинокой тетке в райцентр Синицыно, привезти ей, болезной, лекарство, какое только в Славянске и продавалось. С тех пор как сел за руль, Паша не признавал общественного транспорта, тем более электричек с их вечной грязью, запахом перегара и чеснока да еще, боже упаси, необходимостью стоять всю дорогу, держась за воздух и чувствовать, как по спине то и дело елозят протискивающиеся пассажиры.

Но то ли представления его об электричках устарели, то ли направление и время оказались удачными, но сидел он в довольно теплом и чистом вагоне, не то чтобы пустом, но свободное местечко с краю скамейки нашлось, он расслабился даже и готов был вздремнуть, благо дорога занимала без малого полтора часа. Угнетала мысль, что завтра ранним утром на обратном пути в Славянск он таки нюхнет народных подмышек и поболтается в вагоне, как говно в проруби, но это завтра… А к полуночи, когда доберется, благодарная тетка покормит вкусно (умеет!), нальет рюмашку и уложит на старомодно мягкой перине под тяжелым ватным одеялом.

Он закрыл глаза, но хлопнувшая дверь тамбура заставил приподнять веки. В вагон вошел высокий человек в черных очках, потертой камуфляжной куртке с поднятым воротом и в видавших виды темно-синих ватных штанах. На ногах черные кроссовки не по сезону. Он был острижен под ноль, темная щетина густо покрывала щеки. За спиной древний рюкзак цвета хаки. В одной руке палка — поводырь, которой водил туда-сюда по проходу, в другой шапка— ушанка, куда просил подать «ради Христа слепенькому, бывшему защитнику родины».