Продолжая движение поездов

О работе думать не могла, включила на электронной почте автоматический ответ о том, что она временно отсутствует по семейным обстоятельствам, на тяп-ляп докончила два старых заказа и новых не принимала. Она не могла принудить себя работать – такого с ней не было еще никогда. Где-то внутри зрело понимание, что эпопея с физио-суггестивными текстами закончилась. Это была идея Шурца, которую она воплощала для него, и идея умерла вместе с Шурцем. Кто был излечен персональным кодом, тот живет здоровым, листики-вкладыши с ее корректировками еще долгие годы будут продаваться в коробочках с лекарствами, кто умер, тот умер. То, о чем боялась даже задумываться, стало вдруг легко признать: если в первые годы она постоянно совершенствовала метод, выводила новые графические ритмы и фигуры, то в последние время упрощала и упрощала, упрощала для собственного удобства, но и еще по какой-то причине. Появлялось внутреннее стремление к простоте, и в конце концов текст становился просто текстом. Может быть, виноват был сам Шурц, несколько лет назад обмолвившийся в короткой деловой беседе: вся методология, которую им давали, – ерунда без ее изначальных способностей. Так и сказал – изначальных, а не врожденных. То есть во время трехгодичного обучения их обманывали, и дальше следовать обману не имело смысла.

У нее были кое-какие сбережения, теперь, без необходимости оплачивать жилье и покупать билеты, на них можно было прожить примерно полгода. Или даже год – в последние недели тратила до странного мало. Правда, фасад в порядок не привести… А что потом – она не задумывалась. Устроиться кассиршей в супермаркет, что ли?

Через внутреннее сопротивление вернулась в кабинет Шурца. Ну да, фотография двойника… Но ведь нашла объяснение! Кстати, можно еще одно: безумный Шурц подписал ее собственную фотографию фейковым именем. Вошла. Включила компьютер.

Было много однотипных файлов с короткой биографической справкой и фотографиями. Ничего особенного, если не считать, что все упомянутые в них были найденышами. Иногда речь шла о мертвых младенцах. Мусорные баки, люки – хотя Су никогда не любила детей, от этой информации передергивало. Кое-где прилагались сканированные вырезки из газет или скриншоты заметок из интернет-изданий. Поиск матерей, бросивших новорожденных. Иногда матери находились – живые или мертвые. Тяжкие истории. В таких файлах текст был перечеркнут наискось красным, будто это могло исключить их правду из реальности. В других случаях матери оставались неизвестными. С бэби-боксами – читать легче. Истории охватывали последние лет шестьдесят – и весь земной шар. Однако Шурц проделал тут немалую работу, присвистнула она. Причем бумажная картотека, очевидно, тоже оцифрована.

Если младенцы были найдены в лесу, слово «лес» было выделено в документе желтым маркером. Сузанне заметила, что название таких файлов заканчивалось на большую букву А. «Да, Пауль, если бы ты смелее отправлял ненужное в корзину, ты значительно облегчил бы мне жизнь», – пробормотала Су, перетягивая все А-документы в новую папку: она вспомнила утверждение Шурца о том, что «настоящих» всегда находят в лесу. Не знала, правда, что значит «настоящие», и все же потихоньку втягивалась в его игру. Хотела было удалить остальные файлы, но после собственных же слов стало стыдно этих однажды уже выброшенных людей «выбрасывать» снова. (Хотя вряд ли они обрадовались бы, узнав, что их тайны хранятся в чужом компьютере.)

Сузанне просматривала теперь только А-файлы. Без особой системы, поэтому когда ей несколько раз казалось, что именно эти лица она уже видела на других фотографиях, не могла проверить. Дело могло быть в том, что организовано это эльдорадо украденных данных было довольно хаотично: несколько раз информация об уже описанном человеке продолжалась в другом файле – например, описывались его успехи или особые способности. Ничего на самом деле из ряда вон выходящего Сузанне не заметила: пара талантливых математиков и химиков, один известный хирург, одна певица местного значения и так далее. Обратила внимание на другое: классическая семья, долгосрочные браки и собственные дети лесных найденышей, похоже, не привлекали. Или им не удавалось устроить личную жизнь? Немного подумав, Су решила, что это просто признак времени. Так сейчас у всех. Плюс засевший в подсознании собственный опыт сиротства.

Когда надоели однообразные жизни, открыла текстовый документ, не дочитанный в прошлый раз.