Продолжая движение поездов

Про вертолет зря упомянул, это было не только непрофессионально, но некрасиво, будто он думал о расходах. Медицинский вертолет прилетал в ту июльскую ночь, шум испугал дроздов, дождь хлестал сквозь лопасти. Счицевски на носилках погрузили в вертолет и больше не видели в Центре. Две недели в кардиологической клинике с ним была жена. Потом литературный мир взбудоражила новость о смерти значительного писателя. Тиражи, как это бывает в подобных случаях, выросли, и о Счицевски узнали рядовые читатели вроде Нины. Две недели, отделявшие окончательную дату от пребывания писателя в Центре духовной регенерации, позволили Центру и Нине остаться в тени.

– Я планирую уехать в конце января, мне уже подобрали хорошую клинику в Мюнхене.

Нина сделала вид, что не заметила фразы о вертолете, хотя заметила, конечно. Какая уравновешенная и рассудительная женщина, что она здесь делает, думал доктор. Мне у нее лечиться, а не наоборот.

– А что ты потом планируешь делать?

– Мои планы не изменились, только немного сдвинулись во времени.

– Ребенка оставишь у родителей?

– Нет, зачем бросать? Я в прошлый «отпуск» посмотрела, в моем университете есть ясли для детей студентов. Мы справимся. Хотя без помощи родителей я не обойдусь. Это хорошо, что родители могут меня материально поддержать. Это очень хорошо.

Шварц согласился. Посмотрел на сверкающий ледник в окне. Посмотрел в зеркало – там был профиль Нины.

– Нина, можно один личный вопрос? Друзьями мы с Марко не были. Но он приезжал несколько лет подряд, мы много беседовали – не только как врач с пациентом. Можно сказать, были приятелями. Поэтому и спрашиваю. Он знал?

Доктор Шварц кивнул, Нина поняла, что имеется в виду ее беременность.

– Да. Я сказала ему, что его дело урегулировано.

Ночь рождения. Рассказ

Наконец я обратился к моему доброму ангелу с просьбой, чтобы он во сне направил меня по правильному пути, и уснул.

Христиан Розенкрейц. Химическая свадьба

Тогда Мария села за стол и посмотрела вперед. Перед ней были люди, которые танцевали очень весело, но в то же время серьезно и ответственно, это все были взрослые люди, привыкшие свои обязанности исполнять ответственно. Ни одного лишнего жеста. Движения людей синхронны, будто они слышат музыку, и Мария подумала, что они, должно быть, и вправду слышат музыку. Но сама она слышала только плеск воды за бортом яхты и крик очумелой чайки.

Все же они великолепно танцевали, не замечая ни качки, ни отсутствия мелодии. Какое-то время Марии даже доставляло удовольствие наблюдать за ними, особенно за женщинами в красивых разных платьях, с такими лицами, будто они пишут квартальный отчет. Одна дама в синем платье раскачивалась особенно сосредоточенно. Их было много, они перекрывали друг друга и выглядывали друг из-за друга. Некоторые почти просвещались. И если бы они двигались не синхронно, можно было бы сойти с ума от обилия кривляющихся тел.

Без труда нашла глазами в толпе маму, хотя не следила за ней специально. Инстинкт? (Но никаких чувств к маме она не испытывала, ей исполнилось одиннадцать лет, и она уже перестала любить маму.)

Одиннадцать лет исполнилось ей сегодня, что взрослые теперь и празднуют: едят много всякой морской дряни, улиток и оливок; пьют, пьют, пьют; ну и вот еще – танцуют. И будут пить, пить, пить еще два дня, ведь это ее, Марии, день рождения, и празднуют на ее яхте, а в нескольких километрах вдоль застывшей линии прибоя неподвижного моря – ее дом. Но ей больше нравится жить на яхте, ее почему-то укачивает на земле.

Когда Марии надоело смотреть на ломкие фигуры гостей, она, без усилий растолкав их (они были легкие), пробралась к лестнице и вышла к пустому борту; постояла, потопталась, подошла к краю, перегнулась, плюнула, посмотрела вслед плевку, подумала и спрыгнула с борта вниз. Мягкая и упругая вода приняла ее, туго обняла, сначала накрыла с головой, но потом Мария вылетела, как пробка, на гладкую поверхность. Розовое дурацкое платье облепило ноги и закололось. Она вспомнила об одном человеке, которого, вероятно, любила, о мальчике с белыми волосами. Взошла красная луна, Мария быстро поплыла брассом наперерез лунной дорожке. Платье мешало плыть, а снять его на ходу не получалось. Тогда растянула и разорвала его по шву и оставила медузам на питание. Это было слащавое платье, тоже похожее на медузу.