Продолжение легенды

– Наверное, только не мне. Я не создан для легких отношений, если полюблю, то навсегда, и вряд ли это будет взаимно, учитывая мою мало романтическую внешность.

– Вы не правы. Ваш ум и природная сила влекут, куда более, чем стройность и дерзость иных светских кавалеров. Я думаю вам не достает самоуверенности или может быть опыта. Почему бы мне не помочь вам приобрести его? Приударьте чуть-чуть за мной, – не без кокетства предложила Катрин.

– Мне слишком дорога ваша дружба, чтобы я мог рисковать ею.

– Но возможно риск будет оправдан? – в голосе послышались более низкие бархатные нотки.

– Предпочитаю дружбу – она всегда взаимна, а что-то другое для чудовища останется безответным.

– Вы намекаете на сказку «Красавица и чудовище»?

– Если хотите, да, только по-русски она называется «Аленький цветочек». – И он рассказал русскую версию этой сказки.

– Как красиво, в таком случае будьте моим чудом лесным, а я стану красавицей, которая покорит ваше сердце, – Катрин сегодня была смела с ним.

– Покорит, да и разобьет его невзначай, – притворно вздохнув, пошутил Ростоцкий. – И однажды молодая дочь купеческая, красавица писаная, найдет на пригорке муравчатом зверя лесного, чуда морского бездыханным, не выдержит он разлуки с нею, обхватит лапами безобразными цветочек аленький и рухнет замертво.

– По-моему, сказка не так заканчивается, – возразила мисс Батлер. – «Обхватит она голову безобразную руками белыми, поцелует в уста и назовет зверя другом сердечным, женихом желанным. Заблестят молнии со всех сторон, содрогнется земля и падет проклятие, станет чудовище принцем-красавцем». Ведь не зря вы получили прозвище «Князь»?

– Вы, мадемуазель, не обратили внимания на одну деталь: полюбила его только двенадцатая девушка, а предыдущие одиннадцать – остались равнодушны. Поскольку вы у меня первая, то волшебного превращения ждать придется долго.

– Ну уж, любезное чудовище, конкуренток я не потерплю.

– Не смейтесь надо мной! – Дмитрий снял очки, его простое лицо стало таким по-детски беззащитным, что Катрин смутилась. Ну зачем она домогается любви этого агнца? В отместку за то, что потерпела фиаско с Робийяром? Ответа на вопрос не нашлось, только и сил остановиться тоже.

– Я и не смеюсь, – продолжала она соблазнять его смелыми речами. – Вы считаете невозможным полюбить за душу добрую, за любовь несказанную, за голос, красивый и мужественный, который готова слушать с утра до вечера, как и ваши удивительные рассказы?

– Вы слишком молоды, и только еще сочиняете сказку своей будущей любви.

– Почему бы вам не стать героем моей сказки, – настаивала Катрин, – или вы уступите эту привилегию какому-нибудь красавчику-скрипачу?

Дмитрий обреченно вздохнул. Ведь знает, что сердце его давно принадлежит ей, с той самой минуты, как увидел ее в саду Тюильри, прекрасную, изысканную, идеал гармонии. Но ей мало молчаливого обожания, хочется признаний, ласки, и не объяснить, как велика разница в их положении, которая исключает даже намек на серьезные отношения.

Однако голос рассудка смолк у дверей ее спальни, когда она положила ему руки на грудь и прошептала:

– Я больше не могу оставаться одна по ночам.

Катрин не испытывала романтического желания познать неизведанное, как это было с Бо, не было и мук ожидания, как с Анри, ее привлекало мощное тело Дмитрия, сочетающее в себе нежность первого и силу второго. Было и еще что-то, удивительно милое и близкое, напоминавшее детство. В эту ночь она впервые за много месяцев заснула у него на груди словно в теплой уютной маминой постели.

– Любовные премудрости вы тоже изучали по книгам? – лукаво спросила она его утром.

– А что заметно? – смущенно улыбнулся он.

– Еще как! – прошептала она, растроганная его целомудрием.

– Пусть это всего лишь ее каприз и неизвестно, сколько он продлится, – думал Ростоцкий, – но отныне я буду исполнять все ее желания и преданнее собаки ждать, когда меня позовут.

Вопреки его ожиданиям каприз затянулся, страстная привязанность их друг к другу росла с каждым днем, как прежде духовная тяга. Ее исступленная жажда находила утоление в его объятиях, и вместе они переживали потрясения физической любви. Круг гармонии их общения замкнулся.

Хельга слишком хорошо знала свою подопечную, чтобы не догадаться, отчего счастливая улыбка блуждает на ее губах. Без сомнения, она снова встречается с художником, но почему-то скрывает это. Нормандка не стала донимать ее расспросами и так ясно: связь будет недолгой и закончится, как обычно, ничем. Прошел месяц, другой, Робийяр в доме не появлялся, а в глазах Катрин не было ни печали, ни привычного тревожного ожидания – ничего, кроме спокойствия и умиротворения.

– Похоже гений тут не при чем. Уж не нашла ли она кого среди студентов или того хуже, приказчика из модного дома, там молодцы все как один, на подбор? – забеспокоилась Хельга, – пожалуй, не мешает мне заглянуть в спальню, с чего это хозяйка вздумала сама прибираться.