Продолжение «Тысячи и одной ночи»

Хикар был родом из Арамеи, оттуда он вынес веру в истинного Бога^{213}. Однако мечта о сыне захватила его настолько, что он обратился к жрецу Бильэльсанама, велел принести жертву и задать оракулу волновавший его вопрос. Оракул остался нем, и жрец, объятый ужасом, велел визирю удалиться.

Едва Хикар вышел за пределы храма и, поглядев вокруг, восхитился природой, как его одолели угрызения совести, ибо он понял, какое оскорбление нанес Творцу мира сущего, поклонившись бессильному идолу и принеся ему жертву.

— О всемогущий Создатель, — воскликнул визирь, подняв глаза к небу, — Бильэльсанам не проронил ни слова, он нем и не может ничего дать, ибо бессилен. Но Ты, всемогущий, Ты, кто отказывал мне в том, о чем я так долго просил, прислушайся к моим мольбам и подари мне сына!

Так воззвав к Богу, визирь опустил глаза долу, скрестил руки на груди и умолк, погрузившись в размышления. Вдруг раздался глас небесный:

— Хикар, перестань докучать Небу, у тебя никогда не будет ребенка, но ты можешь усыновить Надана, сына сестры твоей, и сделать его своим наследником.

Визирь вернулся домой и, ни слова не сказав Зефани о жертве, принесенной идолу, поведал ей о небесном повелении. Добродетельная жена его почла долгом покориться воле Господа и желанию мужа, и они немедля усыновили Надана и сосредоточили свои заботы и любовь на том, кто, как они верили, был дан им свыше.

Природа щедро одарила Надана, он казался прилежным, работящим и исполненным признательности к Хикару и Зефани за их доброту. Юноша обещал превзойти все ожидания, ибо выказывал глубокий ум и усердие, однако эти достоинства и добродетели были лишь видимостью. Приемный сын визиря обладал столь изощренным умением притворяться, что все его поступки и слова выглядели естественными, и к этому опасному свойству добавлялись еще и самообладание великое, осторожность и скрытность.

— Мне хотелось бы, — говаривала Зефани, — чтобы наш сын совершил какую-нибудь ошибку. Хотя бы ради того, чтобы посмотреть, каким образом он ее исправит. По правде говоря, я нахожу его слишком уж совершенным.

Надану пошел двадцать пятый год. К этому времени благодаря своему дяде, которому нравилось его обучать, он приобрел обширные познания и опыт в управлении государством и политике. Пожираемый честолюбием, молодой человек тщательно скрывал его в тайниках души своей и умерял все свои страсти. Никто и предположить не мог, что он подвержен их влиянию.

Хикар был совершенно очарован тем, что видел, и, желая провести остаток дней в покое и отдыхе, решился попросить у царя отставки и предложить назначить на место первого визиря своего приемного сына.

— Господин мой, — сказал он Синкарибу, — вот уже без малого сорок семь лет, как я имею честь служить славному государю, отцу твоему, и тебе самому. Старость влечет за собою дряхлость, и нет у меня той живости, что необходима для достойного исполнения возложенных на меня обязанностей. Я давно предвидел, что когда-нибудь силы телесные перестанут отвечать моему душевному рвению, и усыновил сына своей сестры. Я дал ему образование, и оно позволяет верить, что Надан будет служить тебе должным образом. Богатые природные дарования его подпитывали мои чаяния, и потому я льщу себя надеждою, что подготовил визиря еще более искусного, чем я сам. Я глубоко ценю доброту твою царскую, с коей ты всегда ко мне относился, и, умоляя дозволить мне уйти на покой, заверяю тебя в своей вечной преданности. Надеюсь, однако, что с таким первым визирем, как Надан, тебе не понадобятся мои советы, ибо его достоинства послужат превосходной заменой моему опыту.

Синкариб пожелал познакомиться с тем, кто заслужил столь высоких похвал его первого визиря. Внешность Надана была самая что ни на есть располагающая, на вопросы он отвечал с видимой скромностью и в то же время выказал основательность суждений, которая свидетельствовала о зрелости его и обширных познаниях, восхитивших правителя.

— Это благодеяние, — сказал Хикару царь, — послужит достойным довершением твоей службы, и я отблагодарю тебя тем, что возьму Надана на место, которое ты, к моему сожалению, покидаешь. Однако я желаю, чтобы ты по-прежнему оставался первым человеком моего царства и сохранил за собою все привилегии: ты будешь иметь право свободно являться ко мне, и я всегда буду прислушиваться к твоим мудрым советам.

Синкариб тут же приказал наградить Хикара самым прекрасным халатом и золотым ожерельем с драгоценными адамантами, на котором было высечено его царское имя; он повелел также устроить недельные торжества по всей стране в честь бывшего первого визиря и вступления в должность его преемника.

Надану передали печать и перо с чернильницей[40]. Получив первые царские указания, он вернулся во дворец своего дяди.