Продолжение «Тысячи и одной ночи»

Твердость и хладнокровие Далхука поразили Нарилю до такой степени, что она готова была его убить, но оружия под рукой не оказалось, да и смелости ей недостало, и вскоре бешенство торговки превратилось в отчаяние. Она бросилась на землю, кусая локти и испуская дикие вопли. Наконец женщина разрыдалась, а потом упала без чувств.

Далхук ожидал подобной развязки. Ему было безразлично, что будет с женой, лишь бы не упустить деньги, которые позволят ему быстро отделаться от этой лживой бабы. Торговец не пошел спать, он спокойно дожидался, когда Нариля придет в себя. Наступило утро, лавочница, немного оправившись, надеялась, что муж проявит сочувствие и сдастся, но зря, Далхук был по-прежнему невозмутим. Он сидел, оперевшись подбородком на свою палку.

«Он переменился в одночасье, — подумала Нариля. — Это всё Кассанак и проклятый брадобрей подговорили его! Как им отомстить? Как вернуть мне моего покладистого мужа?.. А главное, как принять звездного поставщика, ведь мне надо переговорить с ним с глазу на глаз?! Только он может мне посодействовать, у него такие могущественные друзья, он избавит меня от завистников!»

«Ты, должно быть, устал, мой бедный друг, — молвила она медоточивым голоском, — боюсь, как бы ты не заболел. Иди, поспи, а я приведу в порядок лавку и разложу то немногое, что есть сегодня на продажу».

«Это для кого же? — спросил Далхук. — Я знаю, что во всем Багдаде у тебя не осталось ни одного покупателя, ты всех оттолкнула».

«Ничего страшного, — отвечала Нариля. — Я нашла покупателей иноземных, они и платят лучше».

Она показала мужу пять-шесть золотых и несколько медных монет.

«Вот, убедись, — добавила женщина. — Мы ничего не потеряли, я все фрукты продала».

Далхук был немало удивлен тем, что жена показала ему деньги. В первый раз она снизошла до такого, прежде всегда считалось, что вся выручка уже истрачена. Но поскольку друзья предупредили торговца, он подозревал, что тут тоже кроется какая-то хитрость и обман. Не притронувшись к монетам, он продолжал неподвижно сидеть на одном месте и смотреть на Нарилю, а та, делая вид, что плачет, раскладывала фрукты, принесенные садовником.

«Ты не хочешь прилечь, мой дорогой? — спросила она опять. — Ты не заболел?»

«Нет, я не устал и мне не нужен отдых».

«В таком случае, — продолжала Нариля, — не лучше ли пойти поискать в каком-нибудь саду недостающие фрукты. Я жду покупателя, в наших интересах приготовить для него наилучший товар. Он велел хранить его имя в тайне, но, если ты исполнишь мою просьбу, то, когда вернешься, узнаешь, кто он такой».

«Я предпочитаю узнать это от него самого, а тайну свою оставь себе».

«Негодяй! — сквозь зубы прошептала Нариля. — Испортит мне всё дело. И почему я оставила в кармане только шесть золотых? Показала бы ему штук тридцать или сорок, он сразу бы подобрел».

«Раз ты не хочешь никуда идти, — вздохнула она, — придется мне самой взять корзину и раздобыть фруктов».

«Нет, я хочу, чтобы ты осталась. Ты поможешь мне принять тех, кто вот-вот придет».

«Далхук дождется армянина, — забеспокоилась Нариля, — и у меня не будет времени тайком предупредить чудодея о том, что случилось… Однако сдается мне, что те невидимые руки, которые так хорошо ему служат, смогут, если он захочет, избавить нас от присутствия ненужного свидетеля — ведь, того и гляди, мой муженек разрушит наше счастье… Сил нет его терпеть… Еще немного — и я выцарапаю ему глаза… Я…»

Долго сдерживаемая ярость Нарили готова была выплеснуться наружу, а солнце тем временем поднималось всё выше и выше. Вот-вот должен был явиться армянин… Наконец кто-то громко постучал в дверь.

«О, Небо! Это он!» — Нариля бросилась открывать, желая опередить мужа, но Далхук оказался проворнее и сам распахнул дверь.

За ней стоял человек в поразительном наряде: то был кади в фарадже, тот самый, что подписал договор о браке Иль-Далхука и дочери брадобрея. Судья явился вместе с помощниками своими и Кассанаком.

«Так что, Далхук? — Без лишних разговоров кади приступил к делу. — Ты хочешь развестись с женою? Я пришел, чтобы узнать причину твоего решения и составить соответствующий документ, если найду эту причину весомой».

«Господин мой, — отвечал Далхук, — я женился на этой женщине, чтобы она заботилась о доме моем и помогала мне в лавке. Придя сюда, она принесла с собою раздор, придиралась к сыну моему и выгнала его из дома с пустыми руками, так что мальчику пришлось искать защиты у своего дяди. Я основал торговлю фруктами, которая обещала нам достаток. Однако эта женщина не только забирала себе весь доход, но и в приступе безумия отпугнула всех покупателей, отдав предпочтение человеку, упавшему с неба…»

«Да, с неба! — не выдержала Нариля. — И он в силах вернуться обратно за облака, и он поймет, какой ты злой и неблагодарный человек! И не стану скрывать: я попрошу его отомстить за меня, он не откажет, и все узнают, кто он и кто я!»

«Ты слышишь ее, господин?» — спокойно продолжал Далхук.

«Да, — отвечал кади, — у нее явно помутилось в голове, и потому я не стану преследовать эту женщину по всей строгости закона. Сейчас всё запишем».