Продвинутые сексуальные советы для девушек

Прошло уже две недели. Мои джинсы прохудились. Я уверенно выздоравливаю. Как только мне станет лучше, я вернусь в город и сделаю себе вызывающую огромную татуировку в виде собаки, рычашей суки.

21. Семидесятые

ОКРАИНА. 1971

Не помню, когда я в первый раз услышала о новомодном «Освобождении женщин». Помню обложку журнала Life, кажется, что-то о Мисс Америка и бюстгальтерах.

Я ничего не понимала ни в том, ни в другом. Для меня идея женского освобождения ассоциировалась с чем-то неприятным, как будто сварливым. «Кому это надо? Это так странно, кучка сумасшедших, что с ними такое?» — думала я.

Я была слишком погружена в игру в домохозяйку. Я играла серьезно. Я и вправду верила, что устроила свою жизнь, с детскими колясками и домом на окраине всего в миле от моей мамы.

Я не могла даже представить себе существование каких-либо альтернатич. Блин, да я даже не знала, что можно быть матерью, но все равно модно одеваться! О да, и жить настоящей жизнью.

Была ли у меня депрессия? Бесспорно. Знала ли я об этом?

Ни фига. Я думала, что жизнь и заключается в лежании в кровати с мрачными мыслями и поедании печенья день за днем, день за днем. Я знала, что как домохозяйка и мать я должна содержать дом без единого пятнышка и приглашать других матерей на чашечку кофе. Но оказывалось, что мне не удастся содержать дом в чистоте. Я постоянно находила под кроватью недоеденные сэндвичи и снова оставляла их там.

Ни одна из моих поверхностных дружб с другими мамами, заведенных в основном во время прогулок с ребенком вокруг дома, ни к чему хорошему не приводила. Возможно, другие матери были так же подавлены, как и я. Самым волнующим событием для меня был случай, когда однажды мы с моей подругой Джин обменялись детьми и кормили их грудью. У-хуу!

Держите нас!

Можете поверить, что я была такой? Я не могу! Вы, наверное, думаете, что в тот момент, если бы у меня была такая возможность, я заключила бы феминизм в свои обьятия и засосала его в горячем поцелуе.

Ничего подобного, я вела себя как раб, которого освободили, но он не хочет покидать плантацию.

Я была в безопасности и скучала. Мы настолько привыкли к тому, что нас всегда отодвигали на второй план, что мы должны заботиться о детях и молчать во время обсуждения политики, что любые перемены пугали.

Многие женщины даже открыто критиковали радикальных феминисток и смеялись над ними! В особенности женщины старшего возраста, которые посвятили большую часть своей жизни поддержке и обслуживанию своих мужчин, женщины, которые пережили много лишений и руководствовались в жизни фальшивой парадигмой.

И мы не можем их за это винить. Как бы вы себя почувствовали, если бы вдруг заподозрили, что все ваше существование было бессмысленным? Страх поражения мог оказаться настолько сильным, что поверг бы вас в бездну полного отрицания и вас только раздражали бы все те, кто пытался бы вас освободить. Вы сидели бы дома как курица на насесте.

А еще этот гадкий страх перед одиночеством.

Когда феминизм только что появился, отнюдь не все мужчины почувствовали свою вину. Они злились. Им казалось, что их предали. Это было так погано. Они из кожи вон лезли, чтобы обеспечить семью, и как их отблагодарили? Злостью и ненавистью?

К тому же было все-таки приятно, когда к тебе относились как к главному, приятно иметь власть. Мужчины не хотели от этого отказываться, они даже не могли себе представить сам факт отказа, во всяком случае на первых порах. Им, собственно, как и женщинам, потребовалось время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мужчины не болели за феминисток.

Сначала феминистки и мужчины были заклятыми врагами.

И, естественно, многие женщины боялись, что мужчины их бросят из-за феминистических мыслей.

И плюс к этому страх, что не сможешь сама о себе позаботиться в мире, где люди воспринимают тебя как неумелую дуру. Понятно, почему феминизм сначала появился на территории колледжей, где студенты, которых обеспечивали их мамы и папы, могли свободно самовыражаться.

А тем временем мне до смерти наскучило на своей окраине. Мне некуда было надеть голубое платье с огромными красными вишенками от Betsey Johnson. В будущем меня не ожидало ничего интересного, кроме первого шага ребенка и еще большего количества печенья.

Я не слишком далеко ушла по этой сомнительной дороге превращения мужчины в пуп земли. Тем не менее мне пришлось столкнуться с веселой ситуацией «наши деньги/мои деньги».

В 1970 году Стив зарабатывал в качестве диктора на радио 200 долларов в неделю. Для нас это был и большие деньги, и это были наши деньги. У меня было на них столько же прав, СКОЛЬКО и у него. До рождения ребенка я работала в небольшой хипповской газете, где получата меньше денег, но это были мои деньги. На них я могла купить нам кондиционер для воздуха, а могла потратить их на поездку в одиночестве в Англию, выбор целиком зависел от меня.