Продвинутые сексуальные советы для девушек

И мы не можем их за это винить. Как бы вы себя почувствовали, если бы вдруг заподозрили, что все ваше существование было бессмысленным? Страх поражения мог оказаться настолько сильным, что поверг бы вас в бездну полного отрицания и вас только раздражали бы все те, кто пытался бы вас освободить. Вы сидели бы дома как курица на насесте.

А еще этот гадкий страх перед одиночеством.

Когда феминизм только что появился, отнюдь не все мужчины почувствовали свою вину. Они злились. Им казалось, что их предали. Это было так погано. Они из кожи вон лезли, чтобы обеспечить семью, и как их отблагодарили? Злостью и ненавистью?

К тому же было все-таки приятно, когда к тебе относились как к главному, приятно иметь власть. Мужчины не хотели от этого отказываться, они даже не могли себе представить сам факт отказа, во всяком случае на первых порах. Им, собственно, как и женщинам, потребовалось время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Мужчины не болели за феминисток. Сначала феминистки и мужчины были заклятыми врагами. И, естественно, многие женщины боялись, что мужчины их бросят из-за феминистических мыслей.

И плюс к этому страх, что не сможешь сама о себе позаботиться в мире, где люди воспринимают тебя как неумелую дуру. Понятно, почему феминизм сначала появился на территории колледжей, где студенты, которых обеспечивали их мамы и папы, могли свободно самовыражаться.

А тем временем мне до смерти наскучило на своей окраине. Мне некуда было надеть голубое платье с огромными красными вишенками от Betsey Johnson. В будущем меня не ожидало ничего интересного, кроме первого шага ребенка и еще большего количества печенья.

Я не слишком далеко ушла по этой сомнительной дороге превращения мужчины в пуп земли. Тем не менее мне пришлось столкнуться с веселой ситуацией «наши деньги/мои деньги».

В 1970 году Стив зарабатывал в качестве диктора на радио 200 долларов в неделю. Для нас это были большие деньги, и это были наши деньги. У меня было на них столько же прав, сколько и у него. До рождения ребенка я работала в небольшой хипповской газете, где получала меньше денег, но это были мои деньги. На них я могла купить нам кондиционер для воздуха, а могла потратить их на поездку в одиночестве в Англию, выбор целиком зависел от меня.

Это было несправедливо. Фактически Стив нес ответственность за нас обоих. И не важно, что Стив владел большими деньгами, чем я, все равно это было неправильно. Я чувствовала себя незначительной и предоставленной самой себе, как и мой доход. Мы вообще-то никогда об этом не говорили. Так же вели себя наши родители, родители наших родителей, просто так всегда и было.

Неудивительно, что мы стали говорить друг с другом как с детьми. Мы не осознавали того, что были прочно связаны, живя жизнью, не имеющей с нами ничего общего. Мы превратились в инфантильных поедателей печенья.

Но потом, после трех лет общения голосом мышки из диснеевской «Золушки», Стив получил предложение на высоко оплачиваемую работу в Техасе. Мы решили его принять и ехать в Техас. Но сначала я хотела съездить в Англию. Я прочитала книги Маргарет Дрэбл, Диккенса и Артура Конан Дойля. Я мечтала увидеть дом 221 Б на Бейкер-стрит. Мы договорились, что сначала поедет Стив, найдет нам жилье, а я присоединюсь к нему где-нибудь через месяц после поездки по Европе.

Прощание было мучительным. Мы называли друг друга «малыш», плакали, обнимались и снова плакали. В конце концов он уехал. Я слышала, как хлопнула дверь. Я, как всегда, лежала в кровати. Но потом случилась невероятная вещь.

Я пришла в себя.

Я вспомнила, кто я. Это понимание пришло с бурным потоком чувств:

Несчастный ребенок с окраины, который убежал в большой город, задушенный жизнью и родителями, старающийся быть глупым, необычным и претендующим на художественный вкус. Как такое могло случиться? О чем я думала, живя здесь, в миле от своей матери?

Я лежала так до наступления темноты. Потом я встала, надела свое платье в вишенку и расчесала волосы. Весь вечер я провела в гостиной — на этот раз не в кровати — танцуя с ребенком под «Maggie May» Рода Стюарта. И думая об освобождении женщин.

ЛОНДОН 1972

Шесть месяцев спустя я сидела в группе по повышению самосознания в трущобах Южного Лондона, и мы говорили о мастурбации.

Я незаконно вселилась в заброшенный дом в Южном Лондоне. Нас было девять человек: четыре студентки-архитектора, приводящие дом в порядок, две «одинокие матери» и три крошечных ребенка. Иногда мы случайно подслушивали, как дети обсуждают фразу «и жили они долго и счастливо», и мы кричали, чтобы они это прекратили. Это было похоже на рай, даже несмотря на то, что каждое утро зимой изо рта у меня шел пар и мне приходилось класть монетки в газомер. У меня был любовник по имени Джордж. Привет, Джордж!

Стив начал догадываться, что я не собираюсь к нему возвращаться. Я поступила с ним ужасно. Я приехала в Англию, поняла, что это мой мир, что я проснулась, и просто не могла представить себе возвращение.