Проект «Александрия»

— Ты, наверное, думаешь, почему я создал точную подобию человеческого образа, но глаза оставил черными? — однажды спросил меня Гилберт. Я кивнул.

— Видишь ли, это черное пространство и странная сферическая галактика являются моим домом. Место это слишком сложное для описания, но там я родился. Если мы общими стараниями сможем повысить уровень твоего интеллекта, то я обязательно тебе объясню. Пока что ты не готов. Этот свет в моих глазах своеобразная памятка как вернуться домой, — объяснил мне хозяин сферы.

— Но раз ты был рожден, значит, у тебя должна где-то быть мать?

— Матери нет. Есть отец, но об этом я тоже пока не хочу говорить.

Мне было любопытно, что Гилберт не пытался описать мне место, откуда он пришел. Да и эта история с отцом казалась странной. Плюс ко всему — я заметил, что часть мыслей и чувств, которые передаются мне с его словами, блокируются. Возможно, он делает это нарочно. Но я не придавал этому особого значения.

Глава пятая Волк под шкурой

Прошло три месяца с нашей первой встречи с Гилбертом. Он демонстрировал свои прорывы в таких направлениях, как история, физика, статистика, математика, психология, философия и прочих точных и гуманитарных науках. Я недоумевал, откуда у него такие познания, объем приобретённых данных был просто ошеломляющий. Моя память однозначно была ни при чем. Я заподозрил неладное.

Это произошло в конце апреля. Мы с приятелем сидели в кафе, и пили кофе в ожидании двух девушек, которые должны были помочь нам скоротать вечер пятницы. Все было отлично: приятная музыка, хорошая уютная атмосфера и старый товарищ — что еще нужно для хорошего настроения. Картины космоса на время остались позади. Но вдруг я случайно обратил внимание на соседний столик позади моего друга. В кафе использовались кожаные диваны, знаете, с такой высокой спинкой, что за ней не видно человека, лишь затылок. Так вот, волосы человека, что сидел впереди спиной к нам, были молочного цвета, ровные и ухоженные. Я готов был поспорить, что впереди сидел хорошо мне знакомый друг из сферы! Прервав беседу, я собирался встать, как вдруг в мой локоть врезалась официантка с подносом в руках. Поднос опрокинулся и с шумом ударился об пол. Несколько стаканов разлетелись на сотню стеклянных осколков. Девушка попросила прощения и принялась убираться. Все внутри меня взбунтовалось. Волнение поднялось к горлу, давление повысилось в секунду. Я бросился заглянуть за спинку дивана, но там уже никого не было. На столе тоже было пусто! Весь на нервах, я схватил официантку за руку и стал расспрашивать о нашем соседе.

— Сегодня не было никаких блондинов, я вам клянусь! Отпустите мою руку, мне больно! — она заверила меня, что за соседним столиком никто не сидел. — Столик пустой уже с полчаса!

«Но что это могло означать?!» Я отпустил официантку с извинениями и удалился в уборную, дабы умыть лицо холодной водой. Мысли кувалдой били в голову: «Как такое возможно?! Но все же очевидно! Сам подумай!» Есть три варианта произошедшего: первый вариант — это то, что мне показалось. Он наименее вероятный и нелепый, я исключил его в первую очередь. Второй вариант значил, что я все же доигрался и мой рассудок дал брешь. Трещину, сквозь которую стали просачиваться мои бредовые идеи, иллюзии и демоны — в таком случае, я подлежал бы немедленной госпитализации или незамедлительному посещению психиатра со всеми вытекающими рецептами, которые мне помогут обуздать собственные галлюцинации. Этот вариант был наиболее вероятным, и мне, наверное, нужно было прислушаться к здравому смыслу. Но был и третий вариант. Теория третьего варианта заключалась в том, что есть совсем невзрачная, малюсенькая такая вероятность того, что все это время я общался с вполне реальным космическим созданием, которое способно покидать свою физическую оболочку. И которое может переносить и материализовать собственное сознание на гигантские расстояния в мгновение ока. Теперь вы понимаете причину моего волнения? Даже если вероятность того, что предположение правдиво — мизерна, мне предстоит сделать все, что в моих силах дабы доказать, что этот вариант мой вымысел. И, возможно, я не придал ему столь большое значение, если бы не одна нестыковка, которая никак не шла из моей головы: «Как существо, порождённое моим воображением, может быть умнее меня в десятки раз?» Конечно, у меня еще оставалась теория, согласно которой Гилберта породило мое подсознание. Которое может использовать всю, когда-либо услышанную или увиденною мной информацию в независимости помню я это или нет. А после поднимать эти знания без команд от мозга. Я должен был узнать правду любой ценой.