Проект «Джейн Остен»

— Конечно. — Он взглянул на меня; в его лице произошла перемена. — Так вы не знали? Но, возможно, вы происходите из той версии, где не… Позвольте мне уточнить… — Он поднес запястье к лицу и заговорил в наручное устройство: — Доктор Эрнандез, доктор Монтана, зайдите, пожалуйста. — До той секунды я не замечала этого девайса и завороженно уставилась на него — как, наверное, уставилась бы Джейн, — разве что чуть лучше понимая, что это.

Когда доктор Эрнандез вошел и поздоровался со мной, я вспомнила, что он — член команды проекта и специализируется на психологических аспектах перемещений во времени; доктора Монтану я не знала. Они с серьезным видом сели по обе стороны моей койки.

— Доктор Пинг сказал, что вы удивились, когда узнали, что ваша миссия изменила историю, — мягко начал доктор Эрнандез. Он был невысоким мужчиной лет шестидесяти с добрым морщинистым лицом. — Возможно ли, что перед отправлением вас не проинструктировали об этой задаче? Что многое тогда обстояло иначе?

Между уходом доктора Пинга и появлением этих двоих у меня было время поразмыслить в одиночестве, и беспокойство мое только усилилось.

— Что именно вы подразумеваете под словом «многое»?

— Ну, это мы и пытаемся выяснить, так ведь? — спросила доктор Монтана. Их преувеличенно бережная манера общения наводила на мысль, что они считают меня сумасшедшей. — Расскажите нам о мире, из которого вы родом, Рейчел, а мы расскажем вам о том, где вы сейчас находитесь. И тогда все станет понятно. — Она перевела взгляд на монитор позади меня. — Разрешите, я дам вам немного успокоительного. У вас сердцебиение зашкаливает. Не волнуйтесь. Такое действительно быстро не переваришь.

Она была примерно моего возраста, с кожей медного оттенка и длинной тонкой шеей. Доктор Монтана остановила на мне сочувственный взгляд своих больших темных глаз и, взяв меня за руку, перевернула ее ладонью вверх. Прежде чем я успела воспротивиться, она достала крошечный шприц и сделала мне укол, от которого приятное онемение расползлось сначала по предплечью, а затем по всему телу. Я ощутила, как сердце успокаивается, а вместе с ним — и мысли; мой страх вдруг стал казаться чем-то далеким, принадлежащим кому-то другому. Проговорили мы, наверное, час — я совершенно потеряла счет времени.

Нас отправили в прошлое, чтобы продлить жизнь Джейн Остен. Не для того, чтобы добыть письма Кассандры, — в тот день об этом никто даже не упомянул. Позже я узнала, что в этом мире не уцелело ни одного письма от Джейн Остен к Кассандре, зато сохранились дюжины писем к Генри. В моем спектронанометре, так и не сумевшем определить расположение метки портала, тоже не осталось снимков тех писем, ради которых я так рисковала. А еще никто здесь не слышал об «Уотсонах» — все очень удивились, обнаружив у меня в сумке рукопись романа. Диагностировав гемохроматоз, я, судя по всему, попала в точку, поскольку рекомендованные мной кровопускания помогли. Джейн Остен не умерла в 1817 году. Я изумилась, узнав, что она дожила до 1863 года.

Многое, очень многое обстояло здесь иначе, но самым главным отличием было то, что в мире, где я оказалась, историю меняли без всякого стеснения. Это было в норме вещей: иногда сумбурно и мучительно, но в конечном счете оно того стоило. Благодаря изобретению способа перемещаться во времени — здесь это произошло на десять лет раньше, чем в моем мире, — люди предотвратили или уменьшили ущерб от некоторых серьезных катастроф двадцатого и двадцать первого веков, в результате чего этот мир во многих отношениях стал куда более приятным местом, чем тот, в котором я родилась, но я еще не успела вникнуть во все детали. Разобравшись с основными проблемами, люди переключились на менее масштабные вопросы: скажем, исследование бронзового века или спасение жизни Джейн Остен.

— Мир постоянно меняется, — суммировал доктор Эрнандез и развел руками. — Так он устроен.

— Понятно. — Я ничего не понимала. Уложить все это в голове было еще сложнее, чем в тот раз, когда Норман Инг поведал мне о секретном проекте по перемещению во времени — несколько лет и миров назад в юрте посреди Монголии.

Эрнандез и Монтана объяснили, что в любой миссии существовал риск попасть в ситуацию, в которой оказалась я, поскольку разные альтернативные версии прошлого и будущего смещались относительно пространственного континуума. Мы с Лиамом отправились в прошлое через одну кротовую нору из одной версии мира, а вернулись сквозь другую в иной мир, схожий с нашим, но все же принципиально от него отличающийся. Как выяснилось, миры, подобные нашему, где строго относились к изменению истории, были редкостью. Как можно отправиться в прошлое, надеясь ничего в нем не изменить? Хороший вопрос — с учетом того, с чем столкнулась я. Из вежливости никто не сказал мне этого напрямую, но я ощутила себя человеком из какой-то более примитивной, чуть ли не наивной версии мира.