Проект «Джейн Остен»

— О чем вы говорили там, наверху?

— О многом.

— Об «Уотсонах»?

— Я почти завела о них речь, но тут она меня выставила. — Я вкратце обрисовала ему содержание нашей беседы и добавила: — Тебе бы явно удалось ее разговорить.

— Вот уж не знаю.

Некоторое время мы шли в молчании, прислушиваясь к редким шорохам и шелесту, к звукам, производимым самой ночью. Я почти не разбирала дороги, но чувствовала себя уверенно; казалось, будто зрением обладали не только мои глаза, но все мое тело. У меня возникло чувство, неотвязное, но и не навязчивое, осязания тьмы вокруг: я ощущала касание воздуха к коже, земли — к своим полусапожкам. Только я решила поделиться этим странным ощущением с Лиамом, как он заговорил:

— Я хотел попросить прощения за кое-что. Меня мучает совесть.

— За что?

Мы все шли и шли, и он наконец пробормотал:

— За ту ночь в «Ангеле».

— О-о. — Я изобразила смешок. — Ты все еще думаешь об этом?

— А ты будто нет, — бросил он в ответ, снова обретя дар речи. — Посмотри мне в глаза и скажи, что сама не думаешь. Об этом.

Было слишком темно, чтобы смотреть ему в глаза.

— Иногда. — То есть часто — вот что я имела в виду. — Не стоит извиняться. Нет закона, обязывающего человека трахнуть тебя только потому, что ты хочешь трахнуть его. — Я услышала, как Лиам резко втянул воздух; его ужаснул выбранный мной глагол? Я понадеялась, что так и было. — Хотелось бы узнать, почему ты… Хотя честно? Мне не обязательно это знать. Люди — существа сложные. Полные противоречий. — Особенно такие, как ты, хотелось добавить мне, но я сдержалась: это было бы некрасиво и не факт, что правда, и больше того, я рисковала выдать слишком многое. Что было опасно, ибо мы находились одни в полной тьме и в кои-то веки могли не бояться, что нас услышат.

— Значит, ты меня никогда не простишь.

— Что? Не льсти себе. Неужели ты думаешь, что для меня… это так важно? — И все же тон меня выдал. Как ему удалось вывести меня на откровенность? Какое-то словесное айкидо. — Если ты хочешь прощения, оно твое.

Чуть помолчав, он сказал:

— Вообще-то я хочу не этого.

Сердце запрыгало у меня в груди, но я решила, что не буду облегчать ему задачу. По крайней мере не настолько.

— А чего же тогда?

Мы остановились. Лиам развернулся ко мне лицом — белесый силуэт в темноте. Поколебавшись, он поддел мой подбородок, потянул к себе. Ненадолго задумавшись — или подождав, не остановлю ли я его, — он поцеловал меня — сперва нерешительно, затем с большей уверенностью. Губы у него были упругие, дыхание отдавало чаем. Я чувствовала запах его кожи: пот, мыло и терпкий аромат садовой земли. Он зарылся лицом мне в шею и застонал, а затем, обхватив меня, провел руками вдоль спины и задержал их там, где заканчивался корсет.

— Прости, я не могу сдерживаться, я схожу с ума. Я безумец, — прошептал он мне в шею. — Я больше не могу, я должен объясниться. Зная, что ты там… в двух шагах по коридору…

— Можешь не объясняться, — сказала я, упиваясь тем, что нахожусь в его объятьях. Еще чуть-чуть, и я запущу руки ему в штаны, но к чему торопить этот момент? Его член никуда не денется; я надеялась, что по крайней мере на этот раз Лиам от меня не отшатнется. — Твои действия говорят за себя. Довольно красноречиво.

Мои ладони восхищенно пробежались вниз по его стройной спине и, раскинув фалды сюртука в стороны, устремились на поиски его задницы — крепкой, но пружинистой, превзошедшей все ожидания. Слишком давно у меня не было секса. Но чувство было такое, словно я, оголодав до готовности съесть что угодно, вдруг очутилась на банкете — и поверить не могла своей удаче. Что за перемена произошла в нем, гадала я, пока мы, часто дыша, обжимались во тьме. Что случилось? Мне снова вспомнилось, как он пел дамам Чотон-коттеджа; возможно, что-то в нем вырвалось на свободу.

Он прижал меня к перелазу — деревянной конструкции, похожей на простую лестницу, по которой можно перебираться через изгородь; поднявшись на одну перекладину, я оказалась наравне с ним. Насколько же иначе, должно быть, выглядит мир с такой высоты. Что же переменилось в нем, снова подумала я с опаской, которую старательно игнорировала, присосавшись к его шее и упиваясь его запахом.

— Я вне себя, Рейчел. Я пропал в тот миг, когда впервые тебя увидел.

Кажется, так он сказал — все мои усилия в ту минуту были направлены на застежку его брюк, пуговицы упрямо не сдавались. Петли натянулись до предела, да и в штанах места было куда меньше обычного.

— Проклятье, — пробормотала я и замерла, усомнившись, стоит ли оно того. Не сама наша затея, а ее антураж: слякотная аллея, живые изгороди, звездный свет. Я прислушалась: нет ли кого рядом, еще одного любителя поздних прогулок? Не услышав ничего из ряда вон выходящего, а только обычные ночные шорохи, я вернулась к решению брючной проблемы. — Мне нужна помощь.

Взяв меня за запястья, Лиам отвел мои руки.