Проект «Платон»

— Дело не в этом. Не включайте многопараметровость туда, где ей не место. Я имела в виду лишь то, что без матери некому тебя понимать, прощать, принимать и оправдывать бесконечно.

— То есть отцы не способны на бесконечность?

Ивана вдруг жгуче заинтересовал этот вопрос. Будто это не было риторикой, не было словесной дуэлью, интеллектуальным диалогом. Будто это был вопрос жизни и смерти. Нет, даже более предметный вопрос. Как глоток воды для измученного жаждой.

— Способны. Мужчины, в том числе отцы, могут оперировать бесконечностью. Определять всеобщий неиссякаемый характер связей объектов и явлений. Мужчины могут поговорить об онтологической природе континуума, его статусе в естествознании. Но они же, мужчины, установили одно из основных понятий математического анализа: предел.

— Господи, зачем вам ещё и такие ноги?! — Не удержался Антон. Он успел вернуться в своё обыкновенное состояние из некоторого ступора, вызванного замечанием Людмилы о тождественности. Потому что если рассмотреть тождественность с точки зрения математики, применив её к модели «Иван и Антон», то возможно откроется много нового. Или захлопнется слишком малое, но очень драгоценное, старое. Прямо сейчас он не готов выбирать, что для него важнее.

Иван же, казалось, был расстроен, как маленький мальчик, которому под красивой обёрткой «мужчины способны» выдали пустышку. То есть мужчины способны к беспредельности, но они же сочинили понятие «предел», чтобы в беспредельности не оказаться. Значит, мужчины всё сводят к системе. Или же к Системе. Какая разница?!

Людмила улыбнулась Антону:

— Спасибо. Чаще мужчины говорят: зачем вам такие знания?!

— Кстати, зачем? — подыграл Антон.

— Как инструмент, — ответила Людмила.

Друзья переглянулись. И Антон состроил Ивану рожицу фасона: «понял, болван?!»

— Я — финансовый аналитик крупнейшего игрока на нефтяном поле.

— Правительства, что ли?

— То есть, у отцов — есть предел любви к детям? — вдруг жалобным голосом вклинился Иван в чуть окрашенный кокетством словесный пинг-понг Антона и Людмилы.

Они оба уставились на него.

— Есть. — Совершенно серьёзно ответила Людмила. — У отцов есть предел любви к детям, которого нет у матери. И это не системная ошибка, как могло бы показаться, а именно что…

— Системный инструмент, — эхом завершил Иван.

— Именно! — Подтвердила Людмила.

Недолгое время в кухне висела пронзительная тишина. Людмила нарушила её первой.

— Господа, вы очень занимательны, но мне надо работать. Я не знаю, где сейчас Марина.

— А каким человеком вам казался Васильев?

— Наш главный врач, — уточнил Антон.

— У вас и психологический портрет вашего собственного главного врача входит в параметры выполняемой работы?

— Анализировать — так уж анализировать! — Отшутился Антон, кивнув на бумаги Людмилы.

— Васильев мне показался очень серьёзным и надёжным специалистом. Он сразу же понял, что никакого обсессивно-компульсивного расстройства у Марины нет. Но он неплохо владел психотерапией со всеми её прикладными приёмчиками, что Марине было только на пользу. Во всяком случае, после первого пребывания в клинике она некоторое время была вежливой со мной и с отцом. И даже пыталась работать. Последнее, как обычно, ей быстро надоело. Потому что под работой она имела в виду вовсе не то, что имеется в виду под работой. Она жизнь представляет как Инстаграм-трансляцию.

— У Марины есть Инстаграм?

— А у кого его сейчас нет?

— У меня! — Хором ответили Иван и Антон.

Людмила снова посмотрела на парней. Математическим, если такой существует в описании выразительности чувств, взглядом.

— Ну, значит, твоим родственникам и врачам будет тяжелее тебя найти, — сказала она, снова переведя взгляд с одного на другого, нарочито избегнув местоимений «ваших» и «вам». — Потому что с Мариной всё в порядке.

Людмила взяла со стола телефон, открыла нужную программу, и протянула товарищам. С экрана на них смотрела Марина, строя красивые губы уточкой, и тараща большие голубые глаза. Локация не была отмечена, где Марина — тоже не представлялось возможным определить. Ресторан? Море-пальмы? Подошло бы что угодно.

— Когда она пропадёт отсюда хотя бы на неделю — тогда, возможно, я порекомендую её отцу обратиться в полицию. Впрочем, и тогда, полагаю, не будет особого повода для беспокойства, потому что Марине может взбрести в голову, что уединись она где-нибудь в тибетском хлеву на месячишко, что-нибудь в её жизни чудесным образом изменится само собой. Потому что эта лентяйка, как и миллионы таких же лентяек по всей планете, выучила «мантру»: что мысль — материальна. И решила, что сие не инструмент, но результат.

— Скажи сто раз «халва» и станет сладко.

— Вроде того.

— Но никому ещё не стало.

— Вот именно!

— Ты с ней кокетничал! — Возмутился Иван, когда они вышли на улицу.

— Я со всеми кокетничаю! — Отмахнулся Антон.

— Но не так!

— Но не все так умны!

Антон был слишком озабочен, чтобы парировать вечные придирки Ивана.

— Но она мачеха…

— Кого?!

Антон так резко остановился, что Иван врезался в него.

— Мачеха кого?! — Уставился он прямо на Ивана.

— Пропавшей пациентки Марины Апексимовой!