Проект "Стокгольмский синдром"

Черт возьми! — ругаюсь сам про себя. Вся ситуация вышла из-под контроля. Скрывая свои отношения с Каролиной, угодил в логово самой змеи. Никогда не мог подумать, что она превратится в такую суку, для которой будет важно только то, чтобы сделать больно другому, в частности не взирая ни на кого — даже пренебрегая собственной дочерью. Моя Зоя однажды обмолвилась словом, касающегося отношения Каролины к Ольге, говоря о материнской зависти, что теперь всю славу, что причиталась первой, отошла второй. И, если в тот раз, заставил замолчать, то сейчас я задумываюсь, а ведь она права. Каролина приняла на свой счет слишком большой груз ответственности, но вскоре все станет явным, показывая сущности всех нас. Боюсь, тогда я потеряю всю свою семью, которую не ценил, а теперь уже поздно что-либо исправить. Вдруг начал трезвонить мой телефон, вырывая из размышлений. В такую рань мне могут звонить только из клуба, если что-то вдруг происходит. Уже ощущая тревожность, отвечаю на звонок.

— Островский, — голос слегка охрипший, но я прочищаю горло.

— У нас гости, — напряженным тоном говорит администратор.

— Кто? — решаю уточнить, ибо этих гостей превеликая численность.

— Господин Высоцкий.

Я соскочил с кресла, роняя свою сигару на пол.

— Что ему нужно? — сам мгновенно набираю своим охранникам готовить машины к отъезду в клуб.

Администратор решает уточнить у Авраама цель визита, но в трубку фоном слышу его отрицательный ответ и насмешку в голосе. — Быстро передай ему телефон, — приказываю администратору.

«Нет, — отвечает мой бывший друг. — Этот разговор только с глазу на глаз, мой друг». Твою мать! Я швыряю телефон, и тот бьется о стенку, разлетаясь по запчастям. Что ж, теперь в мои руки вновь попадает очередь на проверку судьбы, и насколько она ко мне благосклонна. Но больше всего меня поразил факт, что бывший друг вернулся в Россию, как только Каролина уехала днем ранее обратно домой.

Глава 9

Оля.

Тук. Тук. Тук. Этот бесконечный шум в ушах, что не дает мне покоя. Зачем часы здесь нужны, только вызывают ещё большее нагнетание. Боже, как я устала. Изнуряющие тренировки, бесконечные голодовки, а все потому, что моей маме совершенно не выгодно, чтобы дочь была в курсе о ее настоящей жизни. Закрыв глаза, села в угол своей камеры — он мягкий, всюду оббит тканью, чтобы пациенты не могли причинить себе вреда. Вот только я далеко не душевнобольная, но мне не верят врачи. Как же я устала изо дня в день повторять им об этом. Просить и умолять, чтобы они вызвали моего мужа, ведь он сам психиатр, и наверняка скажет точно — больна ли я. Лёня, любимый, я скучаю. Мне так плохо, а сделать ничего не могу. Правда, пыталась сбежать, но все безуспешно. Напичкают снотворным — и только им, слава богу, отправляя меня в мир грёз, где я, наконец, встречаюсь с тобой. Каждый мой день начинается с того, что ведут в огромный зал — темный и потрепанный, словно фильм ужасов, вырываюсь из рук крепких санитаров, веду себя буйно, пытаясь доказать свою адекватность. Разве станет человек, страдающий психическими расстройствами повторять одно и то же по бесконечному кругу. И, кажется, один из них начинает проникаться к моим словам, нервно поглядывая на всех остальных. Иногда я подолгу смотрю в одну точку, представляя, что это просто кошмар, поглотивший меня в свою бездну. Знаю, я точно знаю, что однажды этот сон закончится, лишь бы только не потерять себя среди этой тьмы. Уже настолько привыкла к окружающей обстановке — к крикам здешних пациентов, что, когда они замолкают (врачи или сами санитары вводят транквилизаторы), мне поистине становится страшно. Слышу щелчок, настороженно поднимаю свои глаза на дверь, ожидая вошедшего.

— Ну и что ты там сидишь, — тот парень, что косо поглядывает на меня уже не первую неделю, заходит в мою камеру. Абсолютно спокойным шагом направляется к кровати и кладет чистую одежку, а рядом с ней ненавистные мной пуанты. — Давай, переодевайся, пора на тренировку.

— Вы ведь видите, что я нормальная, — тихим голосом проговариваю, и даже простому человеку была бы слышна интонация безнадежности. Парень кивает мне головой, соглашаясь, а потом просто отворачивается, чтобы я не видела его лица. — Найдите Леонида Островского. Он врач-психиатр, прошу вас. — Взмолилась, дрожащим шепотом, надеясь, что молодой парень проникнется ими.

— Здесь все нормальные, — через пару минут отвечает мне. — Каждый, кто попадает сюда — все говорят, что они абсолютно психически здоровые люди. А в итоге, — парень снова обернулся ко мне лицом и с жалостью посмотрел на мои руки, которые вдруг начали дрожать, как и все мое тело, — как только этого человека выпускают на свободу, он либо кончает суицидом, либо убивает своих родных.

— Боже мой, — всхлипнула я, закрывая ладонью рот. — Я не знаю, какой приписали мне диагноз, но поверьте мне, я не такая. У меня есть муж, семья… — начинаю объяснять ему, да только парень взмахивает рукой, останавливая мои речи.