Проект "Восхождение" (СИ)

  Когда он покинул станцию, то ужаснулся - повсюду валялись трупы. Все пространство вокруг представляло собой ковер из мертвых тел. Если бы не противогаз, его бы обязательно стошнило. Особенно много людей было у самих гермоворот: люди до последнего не верили, что их бросили на верную гибель, надеялись, что спасительная дверь все же откроется. Не открылась. Свой покой они нашли здесь - в шаге от спасения. Он осторожно ступал среди тел, стараясь не наступить на кого-нибудь. Валерию казалось кощунством тревожить покой ушедших. Тем более, ушедших так тяжело. Голова шла кругом, мысли мчались со скоростью света. Нереальность происходящего, кошмарный сон. Казалось, протри глаза - и все исчезнет раз и навсегда. Поддавшись невольному искушению, он на долгие десять секунд зажмурился, потом очень медленно открыл глаза. Нет, ничего не пропало. Ужасающая картина была более, чем реальна.

  Бесконечный подъем по лестничным ступенькам, к выходу на поверхность. На несколько мгновений он остановился. Что его там ждет? Что он сам желает там найти? Надежда на то, что родные выжили, растаяла сразу же, как только он вышел за гермоворота. Тогда зачем все это? Он не мог объяснить зачем. Только в мозгу пойманной птицей билась уверенность - должен. Даже не должен - обязан. Он глубоко вдохнул, насколько мог позволить противогаз, сделал последние шаги к поверхности и... с трудом смог удержаться на ногах. Шквалистый ветер норовил уронить на землю и поволочь, переламывая кости о ближайшие препятствия. Видимость оказалась не более пары метров. В воздухе проносился мусор, песчинки с тупой настойчивостью барабанили по защитному костюму. Песчаная буря? Да не может быть! Откуда в наших краях? Последствия ядерного взрыва? Вполне возможно. Он попытался вспомнить, чему их учили и что рассказывали. Эх, тогда его мысли были заняты супругой и слушал он не особо внимательно. Вроде бы, через несколько дней после взрыва должны наблюдаться порывы ветра от 25 до 100 км/ч. И, само собой, радиация. Потом это все, естественно, пойдет на убыль, но не сейчас...

  Он шел, пригнувшись, наугад, как слепой котенок, не разбирая дороги. Где он видел своих в последний раз? Кажется, у выхода из парка. Значит, не далеко. Хорошо, что от выхода из метро до ворот рукой подать - каких-то несколько десятков метров. Но и эти метры дались ему с огромным трудом. Если хотя бы была видна дорога... тогда и на ветер можно было бы не обращать внимания.

  Согбенный под тяжестью собственных мыслей и ураганных порывов он, кое-как добрел до железной решетки ворот, схватился за нее обеими руками. Под ногой что-то неприятно хрустнуло. Он очень медленно опустил взгляд вниз, боясь даже представить, что он может там увидеть. В первое мгновение казалось, будто мир замер, стих ветер. В повисшей тишине гулким набатом стучало сердце, с каждым ударом затихая. А потом из горла вырвался крик, переходящий в надсадный хрип; сердце разом участило биение до миллиона ударов в секунду; кровь тяжелым напором ударила в виски, застила глаза туманом.

  Три обгоревших тела сидели на земле возле ворот. На руку одного из мертвых он и наступил. Но не это повергло его в шок и заставило закричать. Он узнал. Узнал любимую жену, и своих маленьких девчонок. Два тельца крепко обнимали третье. В момент смерти мать прижала их к себе, силясь защитить от угрозы, закрыть своим телом, чтобы хотя бы они могли выжить. Она понимала, что все будет тщетно, но поступить иначе не могла. Словно насмехаясь над смертью и тленом, на шее супруги жизнерадостно поблескивал золотой кулон, когда-то подаренный Валерием на восьмое марта.

  А дальше... Дальше для него все было, будто во сне. Он не помнил, как рыл саперной лопаткой землю чуть в стороне от главной аллеи парка; как перетаскивал тела, обливаясь слезами в противогазе; не обращал внимания на твердую землю и корни, постоянно мешающие; даже ветер в тот момент, казалось, утих и не имел власти над бесконечно скорбящим, морально уничтоженным человеком.

  Он вернулся на станцию, но жить там не смог. Ушел дальше. Слишком тягостным было бы на "Парке" ощущение того, что совсем близко те, кого любил больше жизни и кого увидеть уже не сможешь больше никогда.

  - Вечная память, - Трофимович приподнял стопку, осушил ее залпом. Дыхание на пару секунд перехватило, сердце ухнуло куда-то в район живота. И в эту минуту где-то на станции послышалась стрельба...