Читаем Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе полностью

Минут через десять к ним подошел мужчина. Он приветствовал пастора как старого знакомого, явно разыгрывая перед посетителями кафе случайную встречу с ним. У него было открытое приятное лицо, голубые глаза, плотная, хорошо сложенная фигура. Быстрые и легкие движения выдавали в нем хорошего спортсмена и делали его молодым и привлекательным. Только седые волосы и прорезавшиеся на лице морщины свидетельствовали о том, что он уже давно вступил в пору средних лет. Он представился Максом.

Макс сначала попросил юношу рассказать о себе. Слушал молча, только пару раз прервал, задав по ходу рассказа вопросы. Потом сказал, что Джордж подходит ему для вспомогательной работы. Нужно будет ездить по Голландии, собирать и развозить нелегальную литературу и листовки.

В качестве первого задания Макс попросил Джорджа приехать в маленькую деревню к северу от Двентера и там связаться по паролю с владельцем бакалейной лавки. Дальнейшие инструкции он должен получить уже от этого человека.

Так Джордж Бихар стал участником голландского движения Сопротивления. Наверное, Макс не случайно выбрал именно его для роли курьера. Джордж выглядел очень молодо, ему вполне можно было дать лет пятнадцать-шестнадцать. Детский вид начинающего подпольщика предоставлял ему возможность появляться там, где любой взрослый мог вызвать подозрение.

Эта работа, таившая в себе определенную опасность, удовлетворяла Джорджа, сделала его жизнь интересной и полной романтики. За год подпольной работы он познакомился со многими людьми, настоящими патриотами своей родины, которые ради ее спасения подвергали себя смертельной опасности.

Ездить приходилось главным образом на велосипеде. Большие расстояния преодолевал поездом. Поездки не были безопасными. Нельзя было исключать, что гестапо через свою агентуру следило за организацией и Джорджа в любой момент могли схватить. Кроме того, для борьбы с «черным рынком» оккупационные власти создали жесткую систему контроля. Багаж пассажиров на поездах и других видах транспорта постоянно подвергался досмотру.

Пришлось овладевать искусством конспирации. Он учился ей у старших, более опытных товарищей. До многих вещей додумывался сам. Малознакомым контактам представлялся вымышленным именем, по адресу шел не сразу, предварительно изучал обстановку вокруг дома. Перед выполнением задания какое-то время бродил по малолюдным улицам, выявляя, нет ли за ним слежки. Научился ловко камуфлировать печатную продукцию подпольщиков в различные предметы обихода. Джордж всегда был готов к неожиданным проверкам и обыскам в поездах и на вокзалах. Обычно он клал портфель, который брал, когда приходилось перевозить большое количество материалов, на расстоянии от себя, чтобы, в случае проверки и обнаружения в нем нелегальной литературы, всегда можно было отказаться от него. Но Джорджу везло, немцы, принимая его за школьника, содержанием портфеля не интересовались. Но однажды из-за собственной беспечности он оказался на грани провала…

Набив до отказа портфель пахнувшими типографской краской брошюрами, Джордж обнаружил, что уже не сможет застегнуть его. Пришлось достать шесть брошюр и спрятать их под свитер.

Выйдя из дома, он увидел, что трамвай уже отходит от остановки, и сделал отчаянную попытку догнать его. Этого сделать не удалось, поскольку пришлось остановиться, так как брошюры вывалились из-под свитера и стали падать под ноги. И такое случилось прямо на трамвайной остановке, куда только что не спеша подошел пожилой немецкий офицер. В страшном замешательстве, тяжело дыша, Джордж попытался быстро собрать разлетевшиеся брошюры. В этом ему стал помогать немец. К счастью, он не обратил внимания на их обложки.

Этот случай стал хорошим уроком молодому антифашисту. Джордж понимал, что только случайность спасла его от застенков гестапо. В дальнейшем он тщательно готовился к операциям, аккуратно укладывал литературу, памятуя печальный прецедент.

Опыт подпольщика, приобретенные за это время навыки конспирации впоследствии очень пригодились Джорджу, когда, работая в советской разведке, он стал выполнять сложные и рискованные задания. Еще в голландском Сопротивлении он уяснил себе, что забота о собственной безопасности отнюдь не его личное дело. От этого зависит успех работы, судьбы связанных с ним людей.

Как потом неоднократно говорил Джордж, подпольная работа в Нидерландах оказала на его жизнь решающее влияние, развила в нем смелость и находчивость, привила вкус к подобного рода деятельности. Прежде всего, он чувствовал узы единства с другими членами организации, с которыми поддерживал контакт. Хотя он совсем мало знал о них, а они еще меньше о нем, чувство, что все вместе выполняют опасную работу ради того, во что свято верят, связывало их крепкими и нерушимыми узами товарищества. Но было еще и другое. Выступая против власти ненавистных оккупантов, они, тем самым, считали себя уже свободными от этой власти. Чувство опасности и участие в великом деле захватили душу Джорджа. Придя однажды, это чувство уже не покидало его всю жизнь.

НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

Перейти на страницу:

Похожие книги

Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное
Жертвы Ялты
Жертвы Ялты

Насильственная репатриация в СССР на протяжении 1943-47 годов — часть нашей истории, но не ее достояние. В Советском Союзе об этом не знают ничего, либо знают по слухам и урывками. Но эти урывки и слухи уже вошли в общественное сознание, и для того, чтобы их рассеять, чтобы хотя бы в первом приближении показать правду того, что произошло, необходима огромная работа, и работа действительно свободная. Свободная в архивных розысках, свободная в высказываниях мнений, а главное — духовно свободная от предрассудков…  Чем же ценен труд Н. Толстого, если и его еще недостаточно, чтобы заполнить этот пробел нашей истории? Прежде всего, полнотой описания, сведением воедино разрозненных фактов — где, когда, кого и как выдали. Примерно 34 используемых в книге документов публикуются впервые, и автор не ограничивается такими более или менее известными теперь событиями, как выдача казаков в Лиенце или армии Власова, хотя и здесь приводит много новых данных, но описывает операции по выдаче многих категорий перемещенных лиц хронологически и по странам. После такой книги невозможно больше отмахиваться от частных свидетельств, как «не имеющих объективного значения»Из этой книги, может быть, мы впервые по-настоящему узнали о масштабах народного сопротивления советскому режиму в годы Великой Отечественной войны, о причинах, заставивших более миллиона граждан СССР выбрать себе во временные союзники для свержения ненавистной коммунистической тирании гитлеровскую Германию. И только после появления в СССР первых копий книги на русском языке многие из потомков казаков впервые осознали, что не умерло казачество в 20–30-е годы, не все было истреблено или рассеяно по белу свету.

Николай Дмитриевич Толстой , Николай Дмитриевич Толстой-Милославский

Биографии и Мемуары / Документальная литература / Публицистика / История / Образование и наука / Документальное