Профессия режиссер. Мастер-классы

Снимая «Нью-Йорк, Нью-Йорк», я использовал в основном 32-миллиметровый объектив, потому что хотел добиться более плоского эффекта – как в фильмах 1940-х годов[10]. Мюзиклы тех лет немного отличались, поскольку, хотя и должны были быть сняты довольно плоско, их режиссеры использовали широкоугольные объективы от 25 до 18 мм, снимая под низким углом, чтобы добиться большего драматического эффекта. Поэтому, так или иначе, я использовал 32-миллиметровый объектив, чтобы получить картинку в духе 1940-х годов, где камера смотрела на героев снизу вверх. Вот к чему я стремился в этом фильме.

Еще я хотел попробовать использовать соотношения экрана 1,33:1, но тогда бы у нас не было возможности его должным образом продемонстрировать, так что остановились на нынешнем стандартном 1,66:1[11]. Не очень люблю телеобъективы, поскольку считаю, что они делают картинку неопределенной. Хотя мне нравится, как работают с ним другие, например, Дэвид Финчер в фильме «Семь». Конечно, Акира Куросава всегда отлично его использовал. Если же я берусь за него, для этого должен быть очень серьезный повод. Например, в «Бешеном быке» есть сцена, которую я снимал только телеобъективом. Кажется, это второй бой Шугара Рэя, и перед объективом играли языки пламени, чтобы исказить изображение. Так что иногда для некоторых эффектов и телеобъектив хорош. Но чаще я встречаю людей, которые даже не знают, как снимать, просто ставят двоих на расстоянии друг от друга, заставляют их идти в сторону камеры и так снимают все на телеобъектив. Можно и так, но мне такой кадр кажется непрофессиональным.

Актеры должны быть свободны (или думать, что они свободны)

В руководстве актерами нет никакой тайны. Все зависит от режиссера. Некоторые творят с помощью актеров великие фильмы, хотя при этом могут быть с ними холодными, требовательными и даже иногда несносными.

По мне, лучше всего работать с теми актерами, которые приятны тебе как люди. Ну или как минимум что-то в них вас привлекает. Думаю, так работал Гриффит – мне действительно нравились те, с кем он работал. Но ведь все мы слышали массу историй о Хичкоке и том, как он ненавидел актеров. Думаю, это лишь анекдоты, в них нет правды. Как бы то ни было, он творил с ними великие фильмы. Фриц Ланг был жестким с актерами и тоже снимал великое кино– ну или как минимум получал от них то, что хотел.

Лично мне удобнее быть в хороших отношениях с актерами и давать им как можно больше свободы, чтобы в их игре было больше жизни. Конечно, «свобода» – относительное понятие на съемочной площадке, где так много ограничений. Так что на самом деле

актерам нужно давать лишь иллюзию свободы в рамках четко очерченной схемы.

И все же актерам нужно это ощущение, чтобы выдать что-то интересное. Не люблю подбирать для определенного актера конкретный свет или объектив. Иногда приходится это делать, но мне обычно везет с актерами, они ощущают себя спокойно в любых условиях и умеют, не смотря ни на что, придерживаться своей игры. Думаю, вы считаете, что в большинстве моих фильмов кадры очень педантичные. Но мы с главным оператором всегда их прорабатываем таким образом, чтобы актеру было где развернуться.

Много свободы действия было в «Кидалах», снятых в основном средним планом. Это был мир этих персонажей – мир, в котором нет места крупным планам. Вокруг них живут другие люди, которые так или иначе влияют на них – все как в обычной жизни. Поэтому и снимали средним планом.

Важно не быть с актерами слишком строгим. Но, с другой стороны, я не могу позволить им делать то, что не считаю нужным. Например на съемках «Казино» было много импровизаций – и это хорошо. Если актеру комфортно играть данного персонажа в данном мире, я разрешаю ему импровизировать, а сам подбираю для импровизации подходящую съемку: средний план, крупный… Если придерживаться этой линии, мир, созданный актерами, становится куда богаче. Я располагаю их в кадре, и все вокруг становится частью их жизни, но жизни, которую делают настоящей только они. Происходящее после – вот истинная награда для режиссера. Иногда я ловлю себя на мысли, что

смотрю в монитор не как режиссер, а как зритель. Как если бы я наблюдал не свою работу, а чью-то еще.

Думаю, это ощущение означает, что ты делаешь все правильно.

Некоторые режиссеры снимают фильмы строго для публики. Другие – Спилберг или Хичкок, например, – снимают и для публики, и для себя. Хичкок вообще в этом преуспел: он отлично чувствовал, как вовлечь зрителя. Можно сказать, что он делал только тревожные фильмы, что по ощущениям, конечно, верно, но за каждым из них скрывалась сложная психология личности, которая и делала их великими, а его – мастером. Это были очень личные фильмы, замаскированные под триллеры.