Профессионариум. Антология фантастических профессий

– Господин начальник, – пела тётка, – я всё понимаю. Любая услуга стоит денег. Говорите номер вашего счёта, я переведу любую сумму… лишь бы в пределах разумного.

– Переведёте, сколько не жалко, – усмехнулся Кузякин. – Записывайте. Пять – четыре нуля – восемь…

Он продиктовал двадцатизначный счёт.

– Ой, спасибо, господин начальник! – всплеснула руками тётка.

– Гарантий никаких, – предупредил Кузякин. – Ведение не только моё.

– Я понимаю, понимаю, – закивала тётка и удалилась.

Кузякин ничем не рисковал. Продиктованный им счёт принадлежал местному фонду поддержки детских учреждений. Все произнесённые цифры остались на магнитной ленте, фиксирующей разговоры с посетителями.

Следующей была элегантная, стройная дама-риэлторша. Она внушала Кузякину безотчётную симпатию. Бумаги были в порядке, сделка проходила безоговорочно. Он нажал клавишу интеркома:

– Елена Петровна! Направляю к вам риэлтора. Пожалуйста, сделайте ей все документы четырнадцатого списка. И потом – мне на подпись.

* * *

Столовая днём работала в цивильном режиме. Не надо было на обед переодеваться и идти строем.

За дальним столиком одиноко сидел Вовка Хохлов. Он замахал рукой:

– Кузякин! Александр Ильич!

– Иду, Владимир Иванович!

При галстуках служивые были обязаны именовать друг друга по имени-отчеству. Чуть отклонившись от прямой, Кузякин ухватил с большого раздаточного стола поднос с обедом. Вовка чуть подвинул свои тарелки.

– Садись, Саня… Ну что, много сегодня соблазняли?

– Двое. Мужика я выгнал. А тётка… дал ей номер счёта Барановской.

– Правильно. Пусть детишкам подможет, коли лишние бабки завелись… А у меня сегодня – сплошные коммерсанты. Почти все – с лишними бабками. Задолбался выгонять.

– День на день не приходится.

– Ну да…

– А Коровина воскресного увольнения лишили.

– За это самое? – уточнил Вовка.

– За это. Дал посетителю свой городской телефон. Ну, не свой, а контактный.

И служивые, и клерки проявляли чудеса изобретательности, чтобы получать левые вознаграждения. А командование части проявляло свои чудеса изобретательности, чтобы выявить и схватить за руку. Вольняшки-исполнители тоже были под колпаком, хотя их за коррупционные поползновения могли только штрафовать.

– А Мишку Ерёменко и Витьку Сизова тоже лишили, – сообщил Вовка.

– Тоже за это?

– Нет. Ты что, не знаешь? Они же подрались на губе!

– Фу ты… А чего не поделили?

– Этаж на нарах. У Мишки третий ранг, а Витьке недавно второй кинули. Заважничал. Желает спать только на нижних. А Мишка толстый, ему наверх лезть неохота.

– Мир вам, отроки, – раздался хорошо поставленный баритон. И на край столика опустил свой поднос служивый первого ранга, заместитель мэра по ЖКХ Валентин Грибцов, в просторечии – Валька Грибец.

– Об чём хохот? – спросил он.

– О драке на губе, – ответил Кузякин.

– Да, знаю. Мои парни… А меня сегодня порют.

– Как плохого начальника?

– Если бы! Самоволка.

– В женскую казарму?.. – подмигнул Вовка.

– Нет, у меня же в городе.

– Ну-у, Валентин! Бьют-то не за то, что бегал, а за то, что попался.

– Так оно… – вздохнул Валька.

– Интересно, – сказал Кузякин, – а наши бабы в самоволку бегают?

– Да нет, – усмехнулся Грибец. – У них кураж не тот. Не мужики.

– Да их и не порют, – завистливо сказал Вовка. – Как же, женщины…

– Порют, – засмеялся Валька. – Хотя и не так, как нас. Другим способом, другим орудием…

* * *

Перерыв заканчивался. Хохлов и Грибцов ушли в кабинеты, Кузякин задержался на площадке третьего этажа. Не было особого смысла идти к себе – всё равно через полчаса совещание у мэра. Лестничная клетка имела сплошное – сверху донизу – окно. Кузякин видел почти всю территорию служебного городка. По периметру, чередуясь с участками бетонной стены, шли офисы. Парадные входы открывались в город. Они были для посетителей. Служивые пользовались чёрным ходом. Даже в увольнение ходили не через офисы, а через ворота с проходной… Всю глубину городка занимали ротные казармы, аккуратное здание штаба и плац. В сторонке, над особым забором, виднелась крыша небольшой женской казармы. Возможно, она и притягивала чьи-то воспалённые взоры. А у Кузякина были нормальные отношения с женой. Им обоим хватало его воскресных увольнений. Больше всех скучал по отцу двухлетний Генка.

Непростое решение они с женой принимали совместно. После двадцати лет государственной службы человек выходил на весьма приличный пенсион. Особенно если демобилизовался в звании служивого первого ранга. Кроме того, получал от государства неслабое единовременное вознаграждение, среднего престижа иномарку и участок земли с коттеджем. Но… отслужить надо было не менее двадцати лет. Кто оставлял госслужбу раньше или выгонялся за недостойное поведение, тот не получал ничего.

Вспомнив мэра и Вальку Грибца, которым уже светил «дембель», позавчерашний новобранец Кузякин только вздохнул. И тут же улыбнулся: приближалась его собственная ежегодная побывка.

* * *