Профессор Матусос и цирманский зверь

Зверь был тщеславен и самовлюблен до крайней степени, но при этом сам по себе он был добродушным, слегка ленивым и незлобным существом. Так, по крайней мере, обстояло дело сначала. Первый по-настоящему тревожный сигнал профессор получил, когда сопровождал зверя на ужин к дирижеру Транского лирического симфонического оркестра всенародных инструментов, господину Одро Клемптердеру. Дирижер был образованным и приятным человеком, и вдобавок радушным хозяином. В его дом профессор ходил с удовольствием, в отличие от большинства других мест вне университета.

После ужина гости разделялись на кучки по интересам. Дамы постарше усаживались вокруг кофейного столика и обсуждали важные вопросы мироздания, включая падение нравов молодежи и несуразность современной моды. Дамы помладше обсуждали эту же самую моду, но уже с практической точки зрения, молодые люди пытались вклиниться в это обсуждение под любым предлогом и обратить на себя внимание. А вот зрелые мужчины усаживались за специальный стол и на пару часов погружались в карточную игру друсс, в меру азартную, чтобы не заскучать, и не слишком сложную, чтобы не прерывать разговора. Зверь тоже в этот вечер оказался за карточным столом, положение обитателя королевского дворца обязывало, хотя он предпочел бы легкую болтовню в компании молодежи.

Профессор также, будучи человеком азартным, сел за стол и взял в руки карты. Некоторое время все были заняты расчетом комбинаций и ходов, поэтому за зверем никто не следил. Профессор быстро разобрался с тем, как он будет ходить, и по привычке ученого и наблюдателя на всякий случай нашел глазами зверя. Тот сидел за столом в какой-то странной и неудобной позе, совершенно не обращая внимания на свои карты. Он весь наклонился вправо, но смотрел в противоположную сторону, всем своим видом выражая скуку и безразличие. Матусос заподозрил неладное.

Вставать из-за стола во время игры было не принято, поэтому профессор честно отыграл один кон, а затем, сославшись на усталость и невозможность сосредоточиться, уступил место другому гостю. Сам же из комнаты не ушел, а отошел в сторонку и притих.

Зверь во время игры все время ерзал, наклонялся то в одну, то в другую сторону, вздыхал, закатывал глаза, но играл неплохо, и явно шел к общему выигрышу. Профессор из своего угла наблюдал за ним во все глаза, и первое время ничего подозрительного не видел, но затем зверь как будто бы сделал какое-то неуловимое движение. Матусос перенес внимание с игроков на пространство вокруг стола и почти сразу же увидел весьма неприглядную картину: зверь подглядывал в карты других игроков!

Откуда-то из-за пазухи у зверя высовывался тонкий и гибкий отросток с озорным черным глазком на конце. Зверь очень осторожно заводил отросток за спину поочередно всем играющим и через плечо изучал их карты. Потом отросток прятался обратно, зверь переставал вертеться и уверенно разыгрывал очередной кон. Профессор покраснел от стыда и досады.

Что же было делать? Выдавать зверя означало испортить его репутацию и разрушить образ всеобщего любимца, образ, которым зверь так наслаждался. Публика переменчива, и вчерашний любимец мигом станет предметом насмешек и негодования. Матусос решил мошенника не выдавать, но после игры вызвать зверя на серьезный разговор.

Игра шла к завершению, зверь уверенно выигрывал, но под конец потерял осторожность и случайно задел ухо одного из игроков. Тот, по несчастливому совпадению, был известным охотником и путешественником, и отличался отменной реакцией. Почувствовав прикосновение к уху, он машинально сделал рукой движение, будто ловит муху, и ухватил отросток раньше, чем зверь сумел его убрать.

— Позвольте, что это? — путешественник не мог скрыть изумления. — Это, э-э-э… ваше?

— Ну, в общем, да, мое, — ответил зверь, лихорадочно пытаясь придумать, как выпутаться из этой ситуации.

— Вы что же, подглядывали в мои карты? — изумление гостя начало переходить в гнев.

— Нет! Что вы? Как можно!

— Ну как же? Это же глаз! Смотрите, это глаз — вот он, маленький, черный такой. Это как же понимать?! — гость начал грозно подниматься из-за стола. — Я не знаю, как там у вас в Цирмани, но у нас за такое…

Гость от возмущения выпустил из рук глазок, и тут зверя осенило:

— Ах, вы подумали, что это глаз? Простите великодушно, ну, конечно же — это моя вина, я должен был предупреждать! Все так напряжены, азарт, да-да, я понимаю, разумеется все может быть истолковано превратно… Это не глаз, нет! Я в жизни бы не позволил себе такой низости, подсматривать чужие карты!

— Что же это тогда, по-вашему? — по-прежнему грозно, но уже теряя уверенность произнес путешественник.

— Это? Это нос! — весь вид зверя излучал простодушие и доброжелательность. — Ну, или дополнение к носу, если можно так выразиться.

С этими словами зверь подвел отросток поближе к глазам собеседника — и о, чудо! — теперь на конце отростка был тоже маленький, черный и блестящий, но уже не глаз, а носик, звериный, похожий на собачий. Почувствовав, что нащупал спасительную жилу, зверь продолжил: