Профессор Матусос и цирманский зверь

— Мне показалось, что откуда-то пахнет горелым. Я решил, не отрываясь от игры понюхать там и сям, чтобы понять, откуда запах. Я, знаете ли, привык жить в пещере, там пожар невозможен, а у вас тут это запросто, много дерева, мебель, занавески. Знаю, это страх на пустом месте, но я пока не ко всему тут привык, нервничаю. Но вина целиком моя — надо было предупредить, а то действительно невесть что можно подумать, увидев возле своего уха чужой нос. Приношу глубочайшие и искренние извинения!

Путешественник тоже извинился за излишнюю подозрительность, и пожал зверю лапу, хотя в его взгляде читалось недоверие. Остаток игры путешественник не сводил со зверя глаз, но тот вел себя тихо и скромно, и больше не подглядывал.

Профессор после попытался вызвать зверя на откровенный разговор, но тот лишь отшучивался и договорился даже до того, что, мол, нечего свое неумение играть списывать на чужое мошенничество. Матусос пришел в ярость, утащил зверя в угол и предупредил, что из тюрьмы он его вытаскивать не будет. Зверь, вроде бы, испугался и обещал больше не шалить.

Но с тех пор зверь стал, как будто бы, профессора избегать. То он был занят подготовкой речи, то ушел в клуб заводчиков гончих овец, куда можно было попасть только по приглашению членов клуба, а то и вовсе устал и видеться не в силах.

Впрочем, и того, что Матусосу удавалось увидеть или узнать, вполне хватало, чтобы понять, что зверь меняется и меняется не в лучшую сторону. В газетах промелькнуло даже сообщение о том, что зверь пытался дополнительной миниатюрной рукой снять с фрейлины драгоценную брошь во время званого обеда, но скандал замяли. А во время торжеств, посвященных юбилею Большого университета, профессор застукал зверя подслушивающим разговоры иностранных гостей при помощи отростка с ухом на конце, пропущенного сквозь замочную скважину гостиничного номера. Обсуждать с Матусосом что-либо зверь довольно грубо отказался, сославшись на некие государственные интересы.

Профессор недоумевал только об одном, каким образом зверь стал меняться самостоятельно? Раньше ему требовалось чье-то чужое желание, чтобы измениться, а теперь он свободно отращивал уши, глаза и руки по собственной воле. Матусос понял, что надо действовать, пока из зверя не сделали что-то подобное мечте агентов СВОРА или пока зверь сам не опустится до простого вора-карманника.

Глава 17. План профессора Матусоса

Время было дорого, но профессор должен был окончательно во всем разобраться, поэтому он вновь стал посещать все балы и приемы, куда только имел возможность попасть. Но только теперь он наблюдал не за зверем, а за людьми. Более неутешительных наблюдений он не делал с тех пор, как в студенческие годы обнаружил, что найденный им новый вид нелетающих птиц малинового цвета оказался стаей голубей, на которых из окна нечаянно вылили таз варенья.

Министр финансов говорил королю Эрлику XXVIII, что казна полна как никогда и прямо-таки ломится от денег, но отчего-то торопливо отводил в сторону глаза, когда произносил слово «полна». Главнокомандующий горячо уверял дам, что ненавидит все эти балы и пиршества, но что поделаешь, если сейчас нет войны и невозможно сложить голову во славу короля и отечества на поле боя. Взгляд его при этом был прикован к столику, куда должны были вот-вот поставить десерт. Дамы в ответ уверяли главнокомандующего, что не перенесут, если такая голова окажется сложена где-то на каком-то грязном поле. А сами незаметно перешептывались, что, обладатель столь пустой головы, пожалуй, может и не заметить ее сложения и запросто явиться на следующий бал без нее. И только когда придет время есть десерт, потеря обнаружится, ведь сладкое нужно вкладывать в рот, расположенный на утраченной голове. И даже десерт всем видом давал понять, что полит вареньем из ценного заморского фрукта «бобрикос», но — увы! — стараниями ловкого повара его покрывал лишь сахарный сироп, подкрашенный морковным соком.

Всего двух недель наблюдений хватило, чтобы понять: при дворе зверь нужен был лишь как новый, удобный инструмент для привычных всем хитростей и обмана. И зверь послушно менялся в этом направлении.

Матусос испытывал одновременно и стыд, и негодование. Это же надо было превратить триумф животных наук в дешевый балаган с карточным мошенничеством и подслушиванием под дверью! Но это ведь именно он, Ардо Матусос, привез в Туртсонд зверя и отдал его в руки придворных. С него теперь и спрос.

Что же было делать? Чем дальше заходило изменение зверя, тем сложнее было бы вернуть его прежний вид и нрав. Действовать нужно было быстро и решительно.