«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

– И больше тебе скажу: только что прибыл ответ! Теперь я должен пойти на серьезный риск, моя дорогая, на очень серьезный риск. Сегодня в пассажирском салоне будут объявлены условия общекорабельного тотализатора – это лотерея такая. Я должен туда попасть, пусть даже меня засадит в карцер капитан Рэмзи или расчленит Эсс Пу. Будет нелегко. Я и так подвергался всем возможным унижениям, моя дорогая, за исключением разве что… Это возмутительно! – пискнул он, когда веревка, привязанная к ноге, натянулась и потащила его назад по вентиляционной шахте.

Его крики стихали вдали. Еще можно было расслышать, как он все тише кричал, что у него в кармане пузырек с двух-, четырех-, пятитрихлорфеноксиуксусной кислотой и что если разобьется стекло, то возникнет угроза для пассажиров. Ао это совершенно не взволновало – едва ли она вообще заметила его появление.

– Увы, Фемида слепа, – философствовал Макдуф, мчась по коридору и чуть опережая свистящий ботинок инспектора по атмосфере. – Вот благодарность за сверхурочные – целых три минуты сверхурочных, не меньше! Но сейчас моя смена закончилась, и я волен реализовать свои собственные планы.

Пять минут спустя, ускользнув от инспектора и чуть пригладив перышки, он поспешил в салон.

– Одно очко все же в мою пользу, – размышлял Макдуф. – Эсс Пу явно не знает, что Ао на борту. Когда он в прошлый раз гнался за мной, то по-прежнему упрекал, что это из-за меня был вынужден оставить ее на Альдебаране. К сожалению, это практически единственное очко в мою пользу. Теперь надо смешаться с пассажирами в салоне, но так, чтобы меня не заметил Эсс Пу, капитан Рэмзи или любой судовой офицер. Жаль, что я не церерец[41]. Увы.

Пока Макдуф пробирался в сторону салона, его память со всей живостью перебирала подробности недавнего пути через звезды к терниям. Его стремительный, как падение метеора, переход от одной грязной работы к другой, еще более грязной, можно было назвать уникальным.

– Станете ли вы копать канавы кинематомом? – вопрошал он поначалу. – Будете ли взвешивать слонов торсиометром?

Ему велели заткнуться и взяться за лопату. И он тут же приступил к разработке наиболее эффективного применения закона рычага. Небольшая задержка произошла из-за того, что он увеличивал количество знаков после запятой, чтобы учесть влияние фактора слабой радиоактивности на альфа-волны мозга.

– В противном случае может произойти что угодно, – пояснял он свою демонстрацию.

Но тут что-то хрустнуло.

Тогда поступила просьба отправить Макдуфа из машинного отделения в любое другое место. Но, как он подробно объяснял, сфера его компетенций не включала в себя специализированные навыки переработки отходов в топливо, смазки гомеостатических регуляторов-симбионтов, использующихся для комфорта пассажиров, а также тестирования показателей преломления биметаллических термостатов. Это он наглядно доказал на практике.

Поэтому его перебросили на гидропонику, где произошел инцидент с радиоактивным углеродом. Макдуф доказывал, что это был не углерод, а гаммексин, да и вообще проблема не столько в гаммексине, сколько в непредумышленной ошибке, выразившейся в том, что он не добавил в инсектицид мезоинозитол.

Но когда высаженные на тридцати квадратных метрах кусты ревеня в результате генетических изменений, вызванных гаммексином, начали выделять угарный газ, Макдуфа сразу же прогнали вниз, на камбуз, где он добавил в суп гормон роста, что чуть было не закончилось катастрофой.

И теперь он прозябал простым рабочим службы атмосферного контроля, выполняя задания, за которые никто другой не хотел браться.

Все чаще и чаще он улавливал растекающийся по кораблю запах сфиги. Ничто не могло замаскировать этот отчетливый аромат, который осмотически просачивался сквозь мембраны, тек по поверхности молекулярных пленок и разве что не носился на закорках у стремительных квантов. Пока Макдуф крадучись пробирался к салону, он убедился, что слово «сфиги» уже вертится у каждого на языке.

Он опасливо помедлил на пороге салона, который как пояс обегал весь корабль, так что в обоих направлениях пол словно бы круто шел вверх, пока вы на него не ступали. Тогда появлялось ощущение, что идешь по беличьему колесу, которое автоматически подстраивается под скорость идущего.

Здесь царила роскошь. Сибаритская душа Макдуфа тянулась к обольстительным шведским столам. Похожий на дворец изо льда, медленно проплывал мимо на монорельсе затейливый передвижной бар. Оркестр играл «Звездные дни и солнечные ночи», – исключительно удачный выбор для корабля, движущегося в космосе, – и роскошное дыхание сфиги ароматными волнами отражалось от стен.

Макдуф несколько минут в чинной позе постоял у дверей, незаметно оглядывая толпу. Он ждал появления капитана Рэмзи. Наконец гул заинтересованных комментариев зазвучал громче, и вся масса пассажиров потянулась вниз по наклонному полу. Капитан прибыл. Макдуф растаял в толпе с внезапностью Буджума[42].