«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

Гнев нарастал. Из-за него покрывалось испариной лицо, из-за него усиливалась тупая болезненная ненависть, направленная на Квентина. В конце концов, это он во всем виноват. Виноват в том, что Тэлмен заперт в тюрьме ненавистного скафандра, пойман в смертельную ловушку, коей оказался этот огромный космический корабль. По вине машины…

Вдруг он понял, что не все потеряно.

Разумеется, успех зависит от того, насколько пьян Квентин. Тэлмен вопросительно глянул на Ферна. Тот кивнул в ответ и покрутил ручку потенциометра.

– Будьте вы прокляты, – прошептал Квентин.

– Да ладно тебе, – сказал Тэлмен. – Ты же сам только что намекал, что у тебя больше нет инстинкта самосохранения.

– Я… не намекал…

– Да неужели?

– Нет! – громко ответил Квентин.

– Не забывай, что я психолог, Квент. Ты как раскрытая книга, бери да читай. Как же я раньше этого не понял? Еще до того, как тебя увидел. До того, как увидел Линду.

– Не смей говорить про Линду!

Перед глазами Тэлмена промелькнуло болезненное видение, сюрреалистический кошмар: истерзанный пьяный мозг, спрятанный где-то в стене.

– Ладно, – сказал он. – Ты и сам не желаешь о ней думать.

– Заткнись!

– И о себе не желаешь думать, верно?

– Чего ты добиваешься, Ван? Хочешь, чтобы я разозлился?

– Нет, – ответил Тэлмен. – Просто я уже сыт по горло. Меня тошнит от всей этой мерзости. Противно смотреть, как ты прикидываешься человеком, притворяешься Бартом Квентином, чтобы мы договаривались с тобой на равных.

– Договаривались? Я не собираюсь…

– Ты же понимаешь, что я не об этом. Я только что понял, что́ ты собой представляешь.

Слова повисли в матовом воздухе. Тэлмену казалось, что он слышит тяжелое дыхание Квентина, хотя ясно было, что это всего лишь иллюзия.

– Прошу, замолчи, Ван, – сказал Квентин.

– Кто просит меня замолчать?

– Я.

– И что это за «я»?

Корабль дернулся. Тэлмен едва не улетел, его спас пристегнутый к стойке трос. Психолог рассмеялся:

– Мне было бы жаль тебя, будь ты Квентином. Но ты не Квентин.

– Я не поведусь на твои трюки.

– Пусть это трюк, но я говорю истинную правду. Да ты и сам задавался этим вопросом. Я уверен на все сто.

– Каким еще вопросом?

– Ты больше не человек, – спокойно произнес Тэлмен. – Ты предмет. Машина. Устройство. Ноздреватый шмат серого мяса в железной коробчонке. Ты что, и правда думал, что я смогу к тебе привыкнуть – к тому, во что ты превратился? Что для меня ты останешься стариной Квентом? У тебя даже лица нет!

Из динамика донеслись какие-то механические звуки.

– Заткнись, – повторил Квентин, но на сей раз с жалобной ноткой в голосе. – Мне ясно, чего ты добиваешься.

– Ты не хочешь смотреть правде в глаза. Но рано или поздно придется – независимо от того, убьешь ты нас или нет. Наша стычка – это так, случайное происшествие. Но мысль эта застрянет у тебя в мозгу и станет набирать обороты. Ты будешь меняться все сильнее и сильнее. Ты и так уже заметно изменился.

– Какая чушь, – произнес Квентин. – Я не… чудовище.

– Надеешься, да? Ну помысли логически. Ты ведь до сих пор не отваживался трезво взглянуть на вещи – правильно? – Тэлмен поднял руку в перчатке и стал считать на пальцах: – Раз: ты отчаянно цепляешься за ускользающую человечность – ту, что твоя по праву рождения. Два: держишься за символы в надежде, что они заменят собой реальность. Зачем ты притворяешься, что способен принимать пищу? Почему настаиваешь, чтобы бренди наливали тебе не из бутылки, а из бокала? Ведь ты прекрасно понимаешь, что его можно впрыскивать хоть из масленки – с таким же успехом!

– Нет! Это эстетический…

– Бред. Ты смотришь телевизор, читаешь книжки… Настолько заигрался в человека, что стал карикатуристом, но, по сути, ты жаждешь вернуть себе то, что утратил, и утратил безвозвратно. Все это притворство… Откуда эта тяга к электропьянству? Тебя попросту скверно отрегулировали, ведь ты до сих пор притворяешься человеком, но ты уже не человек.

– Я… Скажем так: я перешел на следующую ступень.

– Вполне возможно… было бы, родись ты машиной. Но ты был человеком. Имел человеческое тело, глаза, волосы, губы. Наверняка Линда об этом помнит, Квент. Ты должен был добиться развода. Вот смотри: если бы тебя просто покалечило взрывом, она могла бы о тебе заботиться. Ты бы в ней нуждался. Теперь же ты самодостаточный и самодовольный прибор. Признаю, Линда отлично притворяется. Старается не видеть в тебе вертолет с форсированным движком. Не видеть в тебе механическое устройство с комочком влажной клеточной ткани. Представляю, как ей тяжело. Она же помнит, каким ты был раньше.

– Она меня любит.

– Ей тебя жаль, – холодно возразил Тэлмен.

Вновь повисла гулкая тишина. По глобусу ползла красная точка регистратора. Ферн украдкой провел языком по губам. Дэлквист, прищурившись, молча следил за происходящим.