«Профессор накрылся!» и прочие фантастические неприятности

— Почему не заставить этих самых Генов Хромосомов уйти из паршивца — и он станет самым обычным мальчишкой, только намного хуже других? — спросил я. — Ведь я знаю, как это просто для тебя, дядя Лем. Смотри, даже мне все ясно. — Я сконцентрировал все свое внимание на голове малыша Пью, и мои глаза как-то странно перекосились — так случается всегда, когда хочешь заглянуть внутрь человека.

И действительно, я сразу увидел, о чем говорил дядя Лем. Внутри Пью-младшего виднелась масса маленьких крохотулечек, отчаянно цепляющихся друг за друга, и тоненьких палочек, суетящихся во множестве едва видимых клеточек, из которых состоит каждый — за исключением, может быть, Крошки Сэма, нашего младенца.

— Неужели ты не видишь этого, дядя Лем? — спросил я. — Когда ты обучил Лили Лу колдовству, ты перевернул эти тоненькие палочки в ту сторону и соединил вон в те маленькие цепочки, которые все время дрожат. Теперь тебе нужно всего лишь вернуть все на прежнее место, и Пью-младший будет вести себя совсем по-другому. Неужели это так трудно?

— Совсем легко, — вздохнул дядя Лем и повертел указательным пальцем у своего виска. — Сонк, ты недотепа. Нужно было прислушиваться к тому, что я тебе говорил. Если я верну все эти цепочки, палочки и крохотулечки на прежнее место, мальчишка умрет.

— Мир только выиграет от этого, — заметил я.

— Без тебя знаю. Но ты забыл, что мы обещали дедуле. Больше никаких убийств.

— Послушай, дядя Лем! — воскликнул я, полный негодования. — Неужели этот маленький вонючий хорек будет заколдовывать людей и дальше?

— Нет, Сонк, все обстоит куда хуже. — Бедный дядя Лем чуть не плакал. — Он передаст способности своим отпрыскам, подобно тому как Лили Лу передала их своему ребенку.

Я замолчал. Мне начало казаться, что человечеству угрожает ужасная судьба. И вдруг меня осенило.

— Успокойся, дядя Лем, — сказал я. — Напрасно мы волнуемся. Ты только посмотри на эту маленькую жабу! Да ни одна женщина не подойдет к нему ближе чем на милю! Уже сейчас он выглядит безобразнее своего отца. Не забудь к тому же, что он сын Лили Лу Мутц. Может быть, он, когда вырастет, станет еще безобразнее. Ясно одно — он никогда не женится!

— А вот тут вы ошибаетесь, — встрял в наш разговор Эд Пью. Он так рассвирепел, что стал аж пурпурный. — Вы думаете, я не слышал, о чем вы говорили? Я уже предупредил вас, что в этом городе мое слово — закон. Мы с моим мальчуганом имеем далеко идущие планы, и его талант окажет нам немалую помощь. Только не думайте, что я забуду, как вы говорили о моем ребенке. Так вот, уже сейчас я вхожу в совет олдерменов, а на будущей неделе откроется вакансия в сенат штата — если только старый кретин, который сейчас занимает этот пост, не окажется куда крепче, чем мне кажется. Так что предупреждаю тебя, юный Хогбен, ты и твоя семья дорого заплатите за оскорбления!

— Стоит ли сердиться, выслушивая истинную правду? — удивился я. — Малыш действительно отталкивающий тип.

— К нему нужно только привыкнуть, — возразил папочка. — Нас, Пью, трудно понять. Это потому, что у нас твердый характер. Зато мы не поступаемся своей честью. И я уж позабочусь о том, чтобы наша родовая линия не прерывалась, будьте уверены. Ты слышал, Лемюэл?

Дядя Лем закрыл глаза и отрицательно покачал головой.

— Нет, сэр, — сказал он. — Я никогда не соглашусь на это. Никогда, никогда, никогда…

— Лемюэл, — произнес Эд Пью мрачным голосом. — Лемюэл, ты хочешь, чтобы я напустил на тебя малыша?

— Напрасно будете стараться, мистер Пью, — заметил я. — Неужели вы не заметили, что он пытался заколдовать меня вместе с толпой и что из этого вышло? Нас, Хогбенов, не заколдуешь.

— Ну что ж… — Он задумался, стараясь найти выход. — Гм… Я придумаю что-нибудь. Я… ну конечно! Вы оба добряки. Обещали своему дедуле, что не будете никого убивать? Лемюэл, открой глаза и посмотри на ту сторону улицы. Видишь симпатичную старушку с палочкой? Как тебе понравится, если мой мальчик прикончит ее?

Дядя Лем еще крепче закрыл глаза.

— Не хочу смотреть. Я даже не знаком с этой доброй старушкой. К тому же у нее мучительный ревматизм — может быть, она даже обрадуется своей кончине.

— Ну хорошо, тогда как относительно вон той прелестной молодой женщины с ребенком на руках? Взгляни на нее, Лемюэл. Какой красивый ребенок! Смотри, какая улыбка, какие ямочки на щечках. Приготовься, сынок. Начнем, пожалуй, с бубонной чумы. А потом…

— Дядя Лем, — в моем голосе звучало беспокойство, — не знаю, как отнесется к этому дедуля. Может быть…

На мгновение дядя Лем открыл глаза и посмотрел на меня взглядом, полным отчаяния.

— Разве я виноват, что у меня золотое сердце? — произнес он. — Я старый благородный мужчина, и все этим пользуются. Я не согласен. Теперь мне наплевать, даже если Эд Пью прикончит всю человеческую расу. Меня не интересует, что подумает дедуля, когда узнает, что я натворил. Больше ничто меня не беспокоит. — И он расхохотался диким смехом. — Ничего ни о чем не знаю. Подремлю немного, Сонк.

И с этими словами он рухнул на тротуар, одеревеневший, как бревно.

Глава 3 Безвыходное положение