Профессор Подорликов

В это мгновение взгляд профессора упал на открытую на столе библию. Она была открыта на том самом месте, где он остановился. Это была девятнадцатая глава евангелия от Матфея. Большое количество круглых пятнышек на бумаге безошибочно свидетельствовали о том, что последний, читавший её, разрыдался на этом самом месте. А так как семейный вопрос стоял вначале главы, то у Ксении не оставалось сомнений от чего профессор так сильно рыдал, пока она была за стеной. Профессор понял, что, когда он вышел из дома, Ксения зашла в его кабинет и обо всём догадалась, а после, оскорбившись его поступком, решила ему отомстить, оставив свой экземпляр книги Диареева как знак того, что она тайком прочла книгу.

Учёный мгновенно схватил свой телефон и начал судорожно искать номер Жучкова. Трижды он перелистывал всю телефонную книгу, но из-за рассеянности и дрожи в пальцах он долго не мог увидеть заветные цифры. Наконец, увидав номер блогера, он кликнул по нему пальцем.

– Добрый день, профессор? – раздался голос Жучкова.

– Здравствуй, Саша, – торопливо поприветствовал блогера учёный. – Ты знаешь, я всё-таки решил ответить Диарееву.

– Значит вы надумали. Когда хотите записать ролик?

– Чем раньше, тем лучше! – бескомпромиссно заявил учёный.

– Если вы хотите, мы можем сделать это через час.

– Прекрасно! – вскрикнул профессор. – Это будет замечательно. Буду у вас через час.

Жучков бросил трубку, и Ростислав Валерьевич стал спешно собираться. Его рассеянность не позволяла ему сконцентрироваться, и профессор сначала шёл одевать свой плащ, после чего вспомнил о своём блокноте и шёл одетым за ним в комнату. Когда заветный ежедневник был у него, он вновь торопился надеть обувь, а далее опять возвращался в комнату за книгой. После получаса таких метаний, профессор наконец был полностью готов к предстоящей записи. Он вызвал такси и спустя тридцать минут уже был возле студии. Александр упросил охрану всё же впустить профессора без его непосредственного присутствия.

Когда профессор вошёл в студию, то увидел, что всё готово для записи видео. Стол, за которым сидел Жучков и его гости, стоял посреди комнаты, а микрофоны были закреплены рядом со стульями. Чёрная штора, служившая фоном, была натянута. Лампы стояли и еще не горели, но их уже подключили к электропитанию. В фотоаппаратах, на которые Жучков снимал видео, были расчехлены объективы, но красные диоды, сигнализировавшие о видеосъёмке, не мигали. Профессор знал, что оставалось нажать одну лишь кнопку на пульте управления и в ту же секунду начнётся видеозапись.

– Профессор! – громко крикнул Александр и стал приближаться к Ростиславу Валерьевичу.

– Сашенька, мне давно не терпится всё закончить.

– Закончить или начать? – печально сказал Жучков и протянул ладонь учёному.

Слова блогера поразили его. Он понял, что Александр по-прежнему считает это ошибкой, но соглашается ему помочь, так как уважает его авторитет как учёного. На секунду он потерял свою решимость и робко пожал руку Жучкову.

Александр левой рукой указал на стол. Ростислав Валерьевич кивнул головой и положил на него свой блокнот и телефон. Когда его руки оказались незаняты, он стал снимать свой плащ и, освободившись от него, направился к вешалке. Повесив на крючок плащ, профессор вернулся и сел за стол.

Жучков знал, что тянуть не имеет смысла, иначе он рискует вернуться домой очень поздно. Он подошёл к пульту, с помощью которого управлял всем процессом. Блогер нажал на тумблер и в один миг все прожекторы одновременно включились. Яркий свет ударил в лицо профессора. Он был настолько ярким, что учёный рефлекторно закрыл лицо правой рукой. Ревность, сжигавшая его изнутри словно изжога, улетучилась и на секунду он испытал то самое состояние, случившееся с ним после исповеди. Профессор вспомнил, что обещал священнику быть сегодня вечером на причастии, но из-за обиды на Ксению совершенно забыл про свою клятву. Теперь он понял, почему батюшка настаивал на причастии. Таинство покаяния и его действие очищает душу, но оно мало значит, если не уничтожен источник скверны. А значит молодой священник был прав, и вырвать грех может что-то большее чем исповедь. И выше исповеди может быть лишь одно таинство – причастие.

Разум профессора представил душу как больного с огромными загноившимися ранами. Исповедь очистила раны от гноя, но сами язвы никуда не делись и, как только прошло немного времени, гной вновь выступил на увечьях. Язвы необходимо прижечь огнём, чтобы они исцелились.

Учёный опустил руку и увидел, что Жучков подкрутил свет и теперь он уже не светил так ярко. Он посмотрел на лицо приближающегося к нему Александра и вспомнил все его слова. Действительно, не стоит отвечать морально павшему человеку злом, иначе он и его последователи немедленно начнут травить его, а оправдания видного учёного будут лишь подхлёстывать эго Диареева. И так же не стоит вступать с Максимилианом в дискуссию, ведь тем самым он легализует его в научной среде, тем самым он унизит своих достойных коллег.