Профессорятник

Кто ж не слышал о Васюках, которые Великий Комбинатор обещал сделать Нью-Москвой во время презентации свой знаменитой шахматной «лекции» в «Шахклубе четырех коней» Известны и детали того позорного побега, который для него на пару с «отцом русской демократии» мог закончиться гораздо более плачевно, чем он описан авторами. Так вот нечто слегка похожее приключилось и с автором баек много лет тому в советском Тбилиси.

То были времена, когда в стране царил грандиозный шахматный ажиотаж. В городских дворах, парках и скверах с утра до вечера сражались в шахматы, играли блиц в перерывах, подрастали шахматные вундеркинды, а хорошие игроки были уважаемыми людьми. По центральному телевидению в прямом эфире транслировались гроссмейстерские партии, за которыми внимательно следили миллионы людей, восторгавшихся новыми комбинациями и розыгрышами. Народ гордился тем, что на протяжении, по крайне мере, четверти века настоящими королями мировых шахмат были граждане СССР — Ботвинник, Смыслов, Таль, Петросян, Спасский, Карпов, Гаприндашвили, Чибурданидзе, Каспаров...

А что потом? Потом начались ...прямые трансляции с заседаний Верховного Совета, пошли кооперативы, малиновые пиджаки, ночные клубы, бордели, наркотики и все такое, что называется «свободным» образом жизни. Тут уже стало не до шахмат — появилась манящая индустрия развлечений, которой раньше просто не было. Сегодня просвещенные молодые люди — это большей частью читатели «Афиши», аборигены фейсбука и твиттера.

Но мы, все-таки, не об этом.

Автор, ранее заядлый игрок, давно отошел от шахмат. Пиариться грех, тем более что большого шахматного дарования в себе, к сожалению, не обнаружил, хотя, чего скрывать, очень хотелось попасть в мастера. Этот грустный для себя вывод был сделан еще в Афганистане, когда в чемпионате Кабула неожиданно для себя оказался аутсайдером. До сих пор нельзя без улыбки вспоминать строки из полагавшейся после зарубежной командировки характеристики руководителя контракта В. М. Галушина о том, что автор «принимал активное участие в спортивных состязаниях в Афганистане и завоевывал призы». Тонкий юмор шефа-«проказника» для неосведомленных заключался в том, что за последнее место тогда, действительно, полагался приз, и он был получен (так что тут к фразе не «придерешься»). (Кстати говоря, таким же образом было покончено с поэтическими амбициями, особенно после постижения смысла предупреждения Фредерико Гарсия Лорки о том, что быть поэтом — самая печальная на свете радость, даже смерть не в счет, тем более, что, как сказал наш соотечественник: «не тот поэт, кто рифмы плесть умеет»').

Одно из интересных наших наблюдений состоит в том, что практически все наши учителя и профессора-ровесники были довольно продвинутыми шахматистами: Блехцин — международный мастер (с гроссмейстерским баллом), Лавров, Дмитревский, Кекулин, Аванов (экономист-международник) — играли в силу кандидатов в мастера, Агафонов, Бугаев, Рафиков — сильных перворазрядников, что в гораздо меньшей мере свойственно нынешней профессуре. В свободное от занятий время «гоняли» в блиц, играли со студентами, наиболее сильные устраивали сеансы одновременной игры на нескольких досках. Тут просится «непарламентское» выражение: «тогда ценился интеллект, а шахматы были его мерилом». Сегодня интеллект, конечно, может быть, где-то еще и ценится, но, то самое «мерило» давно ушло в прошлое.

Заядлым и продвинутым шахматистом-перворазрядником слыл и москвич Валерий Алексеевич Пуляркин — один из наиболее мыслящих советских географов, сотрудник института географии академии наук СССР. Поэтому отправляясь оппонентом в Тбилиси на защиту диссертации его подопечной соискательницы, где нам предстояло жить с ним в одном гостиничном номере, автором предусмотрительно были прихвачены с собой шахматы и шахматные часы, с целью предаться любимой игре в блиц в первый же свободный вечер.

Надо сказать, что имидж шахмат в Грузии «зашкаливал», как нигде. В самом Тбилиси трудно было найти двор или сквер, где бы не происходили ежедневные шахматные баталии, окруженные толпой неравнодушных болельщиков, с кавказской нетерпеливостью то и дело норовивших подсказать очередной «гениальный» ход, из-за чего нередко возникали серьезные междоусобицы, грозившие перерасти в настоящие потасовки.