Профессорятник

По крайней мере, так о ней рассказывают некоторые ее участники, которым, на наш взгляд, эмоциональное возбуждение помешало поинтересоваться и следующим деликатным вопросом: а откуда попал галстук, собственно, к самому Разумовскому?

А. что, если «цикл круговорота» галстука на этом не был завершен?

39. КАК ОКОНФУЗИЛИ БЛАГОЧЕСТИВОГО ПРОФЕССОРА

Говорят: грех греху рознь. Можно в пост полакомиться скоромным, слопав «шашлычок под коньячок», а можно ... кокнуть себе же подобного просто так, за здорово живешь. Кто-то делает неосознанные ошибки (а не ошибается, как известно, лишь бездельник), а кто-то перед телекамерой отрезает «кочаны» инакомыслящим гражданам. И в одних случаях грех, и в других. Так что, легко обвинить религиозные учения в том, что все, дескать, сваливается в одну кучу с целью унизить и опустить человека ниже плинтуса, сделать его ущербным и заставить всю жизнь каяться, каяться и молиться, выпрашивая прощение у Господа Бога.

Тот, кто выступает в роли такого обвинителя — обыкновенный атеист — vulgaris, самолюбиво обособившийся от Бога, и спорить с ним вообще-то бесполезно, можно лишь так — потрындеть. По-нашему, так грех — извращение человеческого естества, беззаконие, нарушение норм человеческого бытия, определенного Богом. Спор же о тяжести греха — очень часто бесплоден как пустоцвет и очень по душе всяким казуистам и безбожникам. Для разрешения его учрежден мирской суд — пусть он этим и занимается.

Увы, автор — греховный человек, не пытающийся рядиться в белые одежды. Кстати, мы никогда не пытались завязать разговор на эту тему с профессором Сухоруковым Вячеславом /Хмитриевичем, придерживающимся мнения, что грех проявляется не только в поступках, но и в мыслях, словах, мотивах и побуждениях.

Однажды в лихие годы начала миллениума у нас с профессором случилась совместная командировка в столицу. И там случилось невероятное: высокая принимающая сторона неожиданно предложила нам оплатить поездку, не требуя при этом никаких подтверждающих документов. Это пахло даже не халявой, а чем-то другим, не менее соблазнительным, поскольку университет Герцена уже субсидировал наш вояж. Учитывая беспрецедентное финансовое угнетение профессуры в те годы (впрочем, с тех пор ситуация изменилось не очень сильно), автор «раскатал губу» и, ничтоже сумняшеся, был готов пополнить свой карман свалившимися буквально с неба «шальными тугриками». Механизм бухгалтерского отчета в те годы автору был хорошо известен — он гарантировал нам полную безопасность от «государева ока».

— Нет, это дело не богоугодное — в этом я вам не компаньон — помнится, изрек тогда профессор. В результате автору пришлось согрешить дважды — во-первых, при замышлении этого не «богоугодного» деяния, а, во-вторых, в мыслях, одолевших после «предательства», казалось бы, надежного друга. Ну как же так? Родное государство платит профессору на уровне дворника — это нечто богоугодное дело? Сам Конфуций грешил (с женой не ладил), Адам с Евой немало передали нам по наследству и т. д. и т. п., а тут какие-то несчастные гроши. Но профессор был непреклонен: дескать, не существует разницы между большой и маленькой ложкой дегтя — бочка с медом будет все равно испорчена.

Но, однажды на факультете произошло нечто ошеломляющее: в процессе ремонта факультетских помещений в кабинете профессора за отодвинутым диваном рабочие обнаружили, о Боже, несколько матерчатых предметов ...женского туалета. Пока выясняли происхождение компрометирующих артефактов, некоторые коллеги не без улыбок уже шептались по углам, вероятно, припоминая байку о «тихом омуте». «Образец благочестия» — и вдруг, надо же, такой сюрприз!

Вскоре, однако, выяснилась истинная картина происшедшего. Это было время, когда в летний сезон на факультете время от времени нежданно-негаданно объявлялись нелегальные группы студентов-географов из разных концов бывшего СССР, совмещавших посещение «города-царей» с летней полевой практикой. Оказывавшихся без жилья, их бывало, тайком, без ведома ректората, (на легальное поселение в общежитие требовалось, как минимум, два дня, уходивших на бумажную волокиту), ухитрялись приютить прямо на факультете — благо спальные мешки у географов всегда были при себе. Отказать же им — значит, напороться на отказ там, куда уже проторили дорогу герценовцы.