Профиль незнакомца

Раузер продолжал расхаживать взад-вперед.

Дверь комнаты для допросов открылась, и внутрь, в сопровождении полицейского в форме, вошел Чарли. Мы с Балаки вернулись на свои места. Вокруг правого глаза Чарли расцвел огромный синяк, нос все еще был крест-накрест заклеен медицинским пластырем.

— Че-е-ерт! — протяжно пропел Балаки, как истинный уроженец Южной Джорджии. — Выбила из него все дерьмо, верно, Стрит?

К Чарли вернулась его кривая полуулыбка. А также этот странный наклон головы и чуть повернутые внутрь колени — все то, что мгновенно наводило вас на мысль о том, что с ним что-то не так. Это был Чарли, к которому я привыкла и которого даже любила. Если он играл прямо сейчас, если играл последние пару лет, то он был чертовски хороший актер.

Чарли арестовали в шесть пятнадцать утра. Полицейские постучали в его дверь, зачитали обвинение — нападение с целью изнасилования. Потом ему зачитали правило Миранды [16] и увезли в участок. Раузер стремился, чтобы это произошло как можно раньше, — он не хотел, чтобы Чарли выспался. Адвокат Рикки Стиклер утверждал во время судебного разбирательства, что Чарли не собирался никуда убегать, что у него не было даже водительских прав или кредитной карты и что он находился под наблюдением врача. Помощник окружного прокурора возразил, что Чарли в прошлом уже совершал насилие в отношении женщин, а также был фигурантом других преступлений и потому должен быть взят под стражу, на что судья заявил, что нет ни достаточных доказательств, ни вероятной причины для содержания подозреваемого под стражей, и что старые закрытые дела из других штатов не являются веским поводом, и, пока у Чарли нет абсолютно никаких контактов с предполагаемой жертвой — со мной, — он рассмотрит вопрос об его освобождении под залог. Если Чарли согласится на допрос, залог составит пятьдесят тысяч долларов.

Рикки Стиклер с важным видом ввалился в комнату для допросов, сел рядом с Чарли и похлопал его по руке.

— Ты скоро уйдешь отсюда, Чарли. Документы уже оформляются.

Сидевший рядом со мной Уильямс скрестил руки на груди, откинулся на спинку стула и кивнул в сторону одностороннего зеркала и адвоката Чарли.

— Юридическая контора с большими деньгами. Дороговато для велокурьера.

Несколько минут мы наблюдали за обоими мужчинами по другую сторону стекла. Стиклер ослабил галстук и снял пиджак. Духотища в комнате возымела свое действие. Под пиджаком его бледно-голубая рубашка была влажной от пота и помятой.

Раузер посмотрел на часы, набрал в телефоне несколько цифр и стал ждать.

— Где, черт возьми, наша новая суперзвезда? Ублюдок даже не отвечает на звонки… Уильямс, ты пойдешь со мной. Мы не можем ждать. — Он заткнул полы рубашки за ремень и осклабился. — Как я вам?

— Просто шик, лейтенант, — сказал Балаки, и все захихикали. Полицейский юмор. Я не всегда его понимаю.

Я увидела, как в комнату для допросов вошел Уильямс, затем Раузер.

Комната была унылой и голой, лишь стол, четыре стула, пара старых регистраторов вентиляции и кондиционирования воздуха на стенах. Никаких окон. Раузер сел напротив Рикки Стиклера и Чарли и бросил на стол папку из плотного картона. Уильямс сел в конце стола.

— Извините за жару, ребята. Старые здания, как вы понимаете. Может, водички или чего-нибудь еще? — Раузер подождал ответа — тот последовал от Стиклера: «Нет, спасибо», — затем на миг посмотрел на Чарли и улыбнулся. Я видела, как в уголках его глаз собрались морщинки. — Чарли, дружище, что, черт возьми, стряслось? Ты упал с велосипеда или что? На тебе живого места нет, приятель.

— Я знаю, что ты злишься, — сказал Чарли Раузеру. Знакомая невнятица вернулась. Едва заметная, как будто кто-то выпил лишний стакан вина. — Извини, честное слово, мне стыдно. Я люблю ее. Я не нарочно.

Раузер взял папку, открыл ее и притворился, будто читает.

— Здесь написано, что ты проделывал нечто подобное уже три раза, Чарли. Тогда это тоже было не нарочно?

— Лейтенант, — встрял Стиклер. Это был симпатичный парень лет тридцати, с рыжеватыми волосами. — Мой клиент уже много раз проходил обследование. У нас есть томограммы мозга, показывающие повреждения, полученные в далеком прошлом. Он принимает около двадцати антипсихотических препаратов. Он отказался от лекарств. Он совсем неагрессивный. Верно я говорю, Чарли?

Чарли покачал головой.

— Нет. Я хороший парень.

— Чарли, тебя иногда по-настоящему охватывает злость? Когда тебе хочется что-нибудь разорвать, или даже кого-нибудь? — гнул свою линию Раузер.

— Не отвечай, — приказал Стиклер.

— Ага-а-а, — сказал Чарли, растягивая слово, прямо как Дастин Хоффман в «Человеке дождя». — Иногда я реально злюсь.

— Черт, — пробормотал Балаки. Он сел рядом со мной на стул, который освободил Уильямс. — Он вообще никак не пытается себя выгородить. «Я реально злюсь». Будет трудно заставить присяжных поверить, что с его головой он может предстать перед судом.

— Ты когда-нибудь кого-нибудь убивал, Чарли? — спросил Раузер.

— Нет, сэр, мистер Мэн. — Тот яростно замотал головой.

— То есть ты только насилуешь?

Стиклер поднял руку и повысил голос: