Прогноз погоды для двоих

– Извините… Наверное, это потому, что я вечно витаю в облаках! – объясняю я, не желая говорить об истинной причине. – И все же мне правда очень нравится ваш дом! С удовольствием его посмотрела бы.

Наверное, Торренс понимает, что больше от меня ничего не добьется, поэтому вскакивает (все еще элегантная и уравновешенная – хотя, судя по количеству выпитого, ненадолго) и устраивает мне тур по дому. Показывает кухню, спортзал, джакузи с подогревом на заднем дворе. Стены в коридоре увешаны фотографиями Торренс и Сета (порой в весьма странных нарядах): вот он с пойманной кефалью, вот она в середине девяностых со стрижкой в стиле Рейчел из «Друзей»…

– Это я в первый год работы на телевидении, – сообщает Торренс, постучав пальцем по фотографии. – Парикмахера надо лишить лицензии: прическа мне совершенно не идет, – усмехается она и переводит взгляд на следующую фотографию – удивительно худого Сета в не по размеру большом пиджаке. – А Сет здесь секси.

Потом начинается череда фотографий Патрика, их сына: раннее детство, первые брекеты, выпускной, Патрик с женой Роксаной… Под конец мы возвращаемся в белую кухню, где я замечаю всего один горшочек с суккулентом – подаренный три недели назад Сетом.

– Сет понимал, как сильно я люблю наш дом, поэтому оставил его мне.

– В последнее время вы как будто сблизились, – замечаю я.

– Вечер на яхте вышел потрясающий, – признается Торренс, проводя костяшками пальцев по листикам, и неожиданно заливается краской. Торренс Ливни краснеет!

– Потрясающий?

– Как ни странно, да! Хотя в глубине души я опасаюсь, что Сет возьмется за старое.

– А вы все это время ни с кем больше не встречались? – интересуюсь я, вспоминая мужчину, с которым видела ее в ресторане. Важно понимать, не мешают ли наши планы другим отношениям.

– На свидания изредка ходила, но ничего серьезного, – отмахивается она, и я с облегчением выдыхаю.

– В последнее время Сет, кажется, ведет себя более мирно. Может, потому, что вы стали ближе общаться?

– Хм… не знала, что ты так внимательно за ним наблюдаешь. – Она берет следующую бутылку вина. – Должна сказать, мне нравится, как у нас с тобой проходит вечер! Не самый безумный девичник в истории, но очень приятный. Говорить всякие трогательные вещи не в моем стиле, и все же – спасибо!

Похоже, вопреки всем вероятностям мы действительно можем стать подругами. Кто бы мог подумать!

* * *

– Должна признаться… – заговорщицки начинает Торренс, полулежащая в кресле с перекинутыми через подлокотник ногами.

Я раскинулась на диване, сбросив на пол оставшиеся подушки, и с этого ракурса мне не видно ее лица. Еще на корпоративе заметила, что пьяная Торренс – это странно. Оказывается, пьяная и притом довольная Торренс – еще страннее.

– Моя фамилия на самом деле не Ливни! – заявляет она, икнув.

– Что-о? А какая тогда?

Она приподнимается в кресле и серьезно смотрит мне в глаза.

– Далримпл. Это шотландская фамилия. Первые двадцать пять лет своей жизни я была Торренс Далримпл. Все вечно путались в произношении, не говоря уж о написании, и когда я устроилась на телевидение, то решила выбрать фамилию попроще, причем такую, которая подходила бы для работы. Метеорологов с профессиональными прозвищами полно – Элиот Дэвид «Шторм» Филд, Джонни «Гора» Маунтин, – но мне не хотелось становиться какой-нибудь Торренс «Торнадо».

– Торренс «Барометрическое давление»! Отлично звучит, по-моему.

– Мне хотелось, чтобы это было не прозвище, а настоящая фамилия. Поэтому Торренс Ливни – и созвучно, и не так явно. А когда мы поженились, Сет взял двойную фамилию, хотя я не настаивала. Это была его идея – придать моей фамилии убедительности. Как будто я действительно родилась в семье Ливни и случайно стала метеорологом. – Помрачнев, она продолжает: – Порой я чувствую, насколько мы фальшивые – все эти телевизионные улыбки и ужимки. Даже фамилия ненастоящая!

– Никогда не чувствовала фальши в ваших передачах.

– Не сомневаюсь, что в Интернете найдется немало желающих с тобой поспорить.

– Неужели вы до сих пор читаете комментарии на «Фейсбуке»?[27]

Это самый мрачный сегмент наших социальных сетей, где пишут только пожилые люди, не вполне понимающие, зачем вообще нужны соцсети, и всякие мудаки, которые почему-то именно на этой платформе не стесняются в выражениях.

– Нечасто – только если отмечают в комментариях, тогда уж никуда не денешься. Меня называют шлюхой за то, что у меня есть грудь. За то, что я блондинка. За то, что на мне юбка выше колена. За то, что я ношу красное. За то, что я перешучиваюсь в эфире с дикторами-мужчинами.

Я поднимаю бокал:

– Выпьем же за бытовую мизогинию – провались она пропадом во веки веков!

Все еще помню некоторые комментарии тех времен, когда только начинала работать на КСИ, и они до сих пор меня бесят. «Интересно, а внизу она тоже рыжая?» «2:36 – отличный вид на декольте». «У меня в штанах ожидаются осадки». Им нет конца. Сколько бы я ни блокировала, люди всегда находят способ меня достать – через отметки, личные сообщения и электронные письма.