Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Оторвав взгляд от возлюбленной, я воззрился вдаль коридора и увидел там грозную Ирину Фёдоровну. «Бабуля» при виде обнимающейся пары лишь закатила глаза и молча прошествовала мимо нас, хотя мы с ней очень вежливо поздоровались. По всей видимости, мы ей не понравились — как вместе, так и по отдельности. Но ничего, прорвёмся.

Надо сказать, Доменике в плане преподавания предстояла двойная нагрузка, поскольку образовались две учебные группы, которые невозможно совместить в одну: первая была немногочисленной и состояла из тех, кто говорил по-итальянски и не знал французского. Собственно, это были я, Стефано, подозрительная Мария Николаевна и Паолина, которая, несмотря на своё непоколебимое желание уйти в монастырь, всё ещё занималась музыкой. В монастыре, по словам Петра Ивановича, большого любителя женского вокала, был великолепный хор, так что Паолина бы весьма гармонично в него вписалась со своим красивым меццо-сопрано холодного тембра, увы, безнадёжно потерянным для мира оперы.

Вторая же группа состояла из тех, кто не говорил по-итальянски, но знал французский и не имел подготовки в области музыки. Однако я и не предполагал, что она окажется настолько многочисленной. Войдя в зал, я чуть не присвистнул: похоже, князь собрал в одном зале всю родню и даже прислугу, у кого нашлись хоть какие-то способности к музыке. Надо сказать, проявление такого вопиющего, несвойственного тем временам социал-демократизма, было связано вовсе не с прогрессивными взглядами князя, а с желанием создать за минимальное время полноценную оперную труппу, а здесь уже, как на войне — все средства хороши. Танцевальный ансамбль, состоявший из шведских, ижорских и финских девушек и крепостных ребят у них уже был в наличии, теперь дело стало за певцами и музыкантами.

Студенты — парни и девушки в возрасте от шести до двадцати пяти лет — чинно сидели хаотичными рядами в креслах и с интересом разглядывали нас, словно мы какие-нибудь пришельцы из космоса. Для них и правда было необычным увидеть в качестве будущего учителя не ворчливого старого деда, а молодую красивую женщину в изящном светло-зелёном платье, со стопкой нот в руках и приятной улыбкой на лице. В самом деле, моя Доменика среди пухленьких и невысоких дам эпохи барокко казалась монументальной античной статуей Афины: высокий по тем меркам рост, изящная, но крепкая фигура, римский профиль, всё это выглядело необычно на фоне остальных и, в то же время, не делало её похожей на парня, в отличие от той же Марии Николаевны. Неудивительно, что князь так запал на мою любимую. Но ничего. Я не позволю ему злоупотреблять своими полномочиями.

 — Поприветствуйте многоуважаемую маэстро, дети мои! — раздался из дверей торжественный возглас Петра Ивановича.

Все, как по команде, поднялись с бархатных кресел и диванов, изобразив изящные поклоны и реверансы. Мы же с Доменикой также последовали их примеру, поприветствовав необычную аудиторию.

Как это полагалось в те времена, перед уроком была молитва «Царю Небесный», которую читал вслух приглашённый для этого священник, отец Иоанн, у которого мы с Петром Ивановичем исповедовались в воскресенье, а ученики повторяли за ним. Доменика же читала молитву про себя, на латыни, сжав руки в замочек, что поначалу вызывало у аудитории удивление и недоумение, но князь призвал всех уважать чужую конфессию и тем самым следовать завещанной покойным императором проевропейской политике.

Далее, после молитвы, Доменика устроила прослушивание для каждого, чтобы определить наличие слуха, тип голоса и прочие характеристики, необходимые для дальнейшего обучения. Только тогда я понял, сколь утомительная работа легла на хрупкие плечи этой прекрасной женщины, и молча посочувствовал ей. Но Доменика словно не ощущала этой нагрузки, всецело отдаваясь любимому делу, и с большим вниманием отнеслась к каждому: сначала она знакомилась с будущим учеником, любезно спрашивая его имя, а затем очень деликатно просила повторить голосом гамму, которую она играла на клавесине.

В результате прослушивания группу пришлось всё-таки разделить на две подгруппы: в первой оказались трое княжеских внуков, а также Катя и Наташа. Все они были не старше тринадцати лет, и их голоса ещё не начали мутировать — да, как я с удивлением узнал от Доменики, женские голоса тоже подвергаются мутации в подростковом периоде, становясь более мягкими и приобретая красивые обертоны.

К слову, голос Сашки Фосфорина-младшего на тот момент уже начал меняться, в связи с чем тот пытался всячески откосить от занятий музыкой, не явился к молитве и прослушиванию, но суровый дедушка в самый разгар последнего за ухо швырнул его в класс, объявив, что юный князь будет играть на скрипке. Да уж, сочувствую бедолаге!