Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

 — Только с позволения Петра Ивановича, — жёстко отчеканил Сашка, чем поверг меня в некоторое замешательство.

 — Ладно. Но я думаю, он не будет против. Не желаете сделать перерыв, Александр Данилович?

 — Как вам будет угодно, Александр Петрович, — всё так же жёстко отвечал юный князь.

 — Зачем так церемониться? Поверьте, я вовсе не иностранная диковинка, я простой русский парень. И я прекрасно понимаю, что вам не понравилось играть на скрипке. Но это только временно. Через год вместо ужасного скрипа вы получите прекрасную музыку. Вы же слышали, как играет Доменика? Чудо, а не музыка!

 — Мария Александровна Кассини, стало быть, ваша невеста? — поинтересовался Сашка с равнодушным видом.

 — Да, и у нас очень скоро будет свадьба, в первой половине ноября, — воодушевлённо ответил я.

 — Что ж, и у меня свадьба скоро, сразу после Святого Крещения*, — невозмутимо отвечал юный князь.

Я подумал: «Сопля! Ещё голос до конца не сломался, а уже считает себя более «мужчиной», чем я. Но ладно, подростки — самый вредный народ в мире, надо привыкать. Интересно только, он уже созрел физически, или за него тоже обязанности будет дед выполнять?»

Уроки закончились. Доменика вернулась в зал, чтобы навестить меня. Казалось бы, теперь мы вполне можем отдохнуть, пойти на прогулку в сад или близлежащий небольшой лес, но не тут-то было. Открылась дверь, и на пороге возникли так называемые Данила и Гаврила. Должно быть, строгий батя надавал им по первое число, до того вид у них был жалкий и виноватый. За ними с торжествующим видом вошёл Пётр Иванович, а следом… в зал ввалилась целая толпа незнакомых мужиков. От неожиданности Доменика даже ноты выронила. Вот вам, встречайте толпу гномов, господин Бильбо Бэггинс!

 — Кто это?! — в недоумении воскликнул я.

 — Хор, — кратко пояснил Пётр Иванович и задал вошедшим ауфтакт*.

Двенадцать человек, как один, открыли рот и по команде грянули незнакомый мне четырёхголосный кант, прославляющий победу России над Швецией и могущество Санкт-Петербурга. Признаюсь, пели они довольно сносно, но какими-то «деревянными» голосами, совершенно не подходящими для оперы. Когда они закончили, Пётр Иванович с довольной улыбкой вопросил:

 — Каково? Моя школа! Из бывших солдат целый хор собрал, теперь на клиросе поют!

 — Прекрасно, дон Пьетро, — скромно ответила Доменика. — Но я не совсем понимаю, что с ними делать?

 — Уж решите сами. Мне некогда. И этих болванов передаю в ваши нежные руки, — усмехнулся Пётр Иванович, кивнув головой на своих сыновей, а затем, с наслаждением проведя взглядом по изящным изгибами фигуры моей возлюбленной, покинул помещение.

Да уж. Ну и студенты достались бедной Доменике. Час от часу не легче!

 — Алессандро, — шепнула мне Доменика. — Подойди к ним, спроси, понимают ли они по-французски? Или по-итальянски?

Что делать, пошёл знакомиться с «братьями» и заодно выяснять их уровень развития. Те в недоумении воззрились на Доменику и, по всей видимости, не понимали, что делать дальше.

 — Приветствую вас, уважаемые! — как можно более вежливо обратился я к ним. — Разрешите представиться, Александр Петрович Фосфорин, ваш единокровный брат, прибыл несколько дней назад из Тосканы.

Братья в недоумении переглянулись, а затем тот, что казался помладше, промолвил:

 — У кого по-русски говорить учился? Стало быть, у польского доктора, — и с этими словами громко засмеялся, а вслед засмеялись Данила и некоторые деятели из хора.

 — Вовсе нет. Это не имеет значения, — как ни в чём не бывало отвечал я. — Также с радостью готов представить вам замечательного человека: Мария Александровна Кассини, учитель музыки. Прошу любить и жаловать.

 — Девка — учитель музыки? — закатил глаза Данила. — Нет, похоже, отец совсем умом поехал, а ещё говорил, что я ни стыда ни совести не имею!

 — Эй! Я бы попросил! Пётр Иванович не потерпит подобного отношения! — возмутился я. — Не девка, я прекрасная женщина, моя невеста. Посмеете оскорбить — будете иметь дело со мной!

Князья лишь присвистнули и не стали отвечать на мою гневную реплику, бросив нескромные взгляды на Доменику, словно расшнуровывая взглядом её плотно затянутый корсет. Ну нет, если и впредь так будет продолжаться, то я их обоих уделаю, как Бивис и Баттхэд уделали Америку! Кстати, это идея. Теперь я знаю, какие прозвища будут у этих глубокоуважаемых товарищей князей.

 — Короче. Если вы понимаете по-французски, то сможете воспринимать то, чему вас обучит Мария Александровна. Если нет, то я готов выступить переводчиком.

 — С тарабарского на татарский? — усмехнулся Данила Фосфорин.

«Не! С си-шарпа на CIL!» — с издёвкой подумал я, восхищаясь плоским юмором своих дальних предков.

 — С итальянского на русский, — как ни в чём не бывало, отвечал я.

 — Мы твоего русского не разумеем, — заключил старший сын Петра Ивановича и, позвав за собой брата, вышел из зала.

Что, компилятор не работает? Ну и скатертью дорога. Пусть Пётр Иванович с ними и разбирается, а я умываю руки.

 — В чём дело, Алессандро? — побеспокоилась Доменика, собирая ноты и непринуждённо присаживаясь за клавесин.