Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

 — Но это правда, дон Пьетро! — вступилась за меня Доменика. — Мой Алессандро подарил мне самую лучшую ночь в моей жизни! До сих пор сердце замирает от его поцелуев на груди и талии!

 — Ясно. Начали с молодым князем, закончили со старым, — при этих словах Пётр Иванович заметно помрачнел. — Полагаю, разницу вы заметили.

 — А? Что?! — окончательно разозлился я. — Да вы с ума сошли! Доменика всю ночь провела в моих объятиях, и я трижды довёл её до вершины блаженства! А вы дрыхли у себя в покоях, как медведь в берлоге!

 — Отставить! А не то как в погребе запру! — рявкнул князь. — Решили обмануть старого дурака? Не выйдет! А ты, Сашка, запомни раз и навсегда — женщины любят сильных! Правда, Мария Александровна? — обратился он к Доменике.

Что за бред? Шутка или наваждение? Или, может быть, почти экстрасенсорная эмпатия между мной и дальним предком достигла столь высокого уровня, что он начал испытывать то, чего в силу известных причин не мог испытать я? И, как следствие, он почувствовал прикосновения Доменики, которые были адресованы мне? Нет, это звучит слишком абсурдно, даже по сравнению с теми событиями, что привели меня в прошлое. Остался один вариант, на данный момент наиболее адекватный.

 — Всё ясно, — подытожил я. — Вы вчера выпили какой-то дряни, и к вам «белочка» пришла.

 — Какая ещё «белочка»?! — раздражённо спросил князь.

 — Рыжая, с пушистыми ушками, — я начал просто явно издеваться. — А по-научному — «delirium tremens», то есть — белая горячка.

 — Да как ты смеешь! — взревел князь и, поднявшись с кресла, чуть не зарядил мне очередной подзатыльник, но Доменика вовремя схватила его за руку.

 — Прошу вас, дон Пьетро! Не бейте Алессандро! — со слезами взмолилась Доменика. — Клянусь, я не приходила к вам ночью! Вам приснилось!

 — Нехорошо мужа обманывать, — возразил Пётр Иванович, так и не садясь обратно в кресло.

 — Никого она не обманывает! — вскипел я. — Это вы нас обоих обманываете! У вас даже ни одного доказательства нет!

— Вот тебе доказательство, — Пётр Иванович вышел из-за стола и развязал халат.

Доменика машинально отвернулась, закрыв глаза рукой, а я посмотрел внимательно, но ничего особенного не увидел. Разве что… на правом бедре виднелся отпечаток крашеных губ. Тут до меня кое-что дошло, и я был шокирован предположительным развитием событий. Похоже, что одна из девушек, проживающих во дворце, воспользовалась бессознательным состоянием князя и подарила ему незабываемые ощущения, оставив перед этим улику в виде ярко-красного отпечатка. Слов нет, одни нули и единицы.

 — Э… что я могу сказать, — я почесал затылок. — Полагаю, вы тоже прекрасно провели ночь. И даже не помните, с кем.

 — Не дерзи. Пусть я не видел лица в темноте, но прекрасно знаю, кому принадлежат уста медовые да жаркие.

 — Да с чего вы взяли, что это была Доменика?! — по-прежнему не понимал я.

 — С того, что второй ключ от моих покоев вчера был только у неё. Или вы будете отрицать? — князь бросил испытующий взгляд на Доменику, которая так и не подняла на него взор и, опустив глаза, смотрела в блюдце с вареньем.

 — Ключ? — изумлённо вопросил я, не зная, что и думать. — Какой ключ? Зачем? Доменика, что это всё значит?

 — Простите, ваша светлость, — всё так же не поднимая взгляда, отвечала Доменика. — Но я… потеряла ключ.

Тут бедный князь просто в лице переменился — его перекосило, и он хлопнул себя ладонью по лбу. Фэйспалм в восемнадцатом веке никто не отменял.

 — Господи! Да что творится-то?! — с досадой воскликнул Пётр Иванович.

 — Ничего не творится, один взрослый дядя малость ошибся, — издевательским тоном ответил я. — Если вы не можете решить свои проблемы сами, обратитесь, не знаю… к Тришке. А нас по этому поводу не трогайте. Разрешите откланяться.

 — Постой. Так просто я такое дело не оставлю. Ключ не пойми где, заходи, кто хочет. Значит так. Ступай в трапезную залу, где к обеду все соберутся и опроси каждого — брал ли, видел ли ключ с правой резьбой в танцевальном зале. Ежели никто не сознается, тогда… от моего имени вели всем лицам женского пола губы накрасить и печать на платке носовом оставить. Чтобы через час все платки у меня были.

 — Вы сказали — всем? Даже Ефросинье и Настеньке? — опешил я.

 — Всем.

Тоже мне, следователь! Искать ночную проказницу по отпечаткам губ! Но я не посмел ослушаться — ещё чего, подзатыльник — это больно! Сначала отпечаток сдала Доменика, прямо в княжеских покоях, и Пётр Иванович окончательно убедился, что это была не она — совсем другая форма губ и другая сетка.

Перед тем, как идти в трапезную залу, где вскоре должны были собраться к обеду вся семья и некоторые, оставшиеся здесь на ночь гости, Доменика попросила меня зайти на пару минут в нашу комнату, дабы рассказать мне нечто очень важное.

 — Прости, что я говорю тебе такие вещи, но ты должен знать. Вчера вечером, во время аллеманды дон Пьетро незаметно передал мне ключ от его комнаты, недвусмысленно намекнув, чтобы я зашла после бала.

 — Старый хмырь! — выругался я по-русски. — Да за кого он тебя принимает!