Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

 — Не осуждай его. Дон Пьетро — глубоко несчастный человек. Он не может переступить через свои убеждения и принять любовь своей супруги, которая никогда больше не родит ему ребёнка.

 — Но это маразм! — вновь возмутился я. — Почему тогда ты согласилась на брак со мной? Ты ведь тоже христианка, так почему такое различие во взглядах?

 — Просто я люблю тебя. Разве этого недостаточно?..

 — Я тоже люблю тебя, родная моя. Но скажи, где на самом деле ключ? Ты правда его потеряла? Скажи, не молчи!

 — Я отдала его донне Софии, — с горькой усмешкой ответила Доменика.

Вскоре мы с Доменикой наведались в обеденную залу, где Павел Иванович, узнав, что старший брат якобы плохо себя чувствует, выступил в роли главы семьи, собрав всех за столом. Надо сказать, вид у него тоже был несколько рассеянный, а его супруга буквально засыпала за столом. Но это была далеко не единственная сладкая парочка, привлёкшая моё внимание. Рядом с ними сидели Данила с Евдокией, совершенно зелёные и вялые, как пожухлая трава. Напротив них я увидел Ефросинью, которая одной рукой поддерживала порывающегося упасть со стула Марио, а второй намазывала ложкой варенье на оладью в его тарелке. Сопранист выглядел страшно помятым — надо же было с непривычки столько выпить, — но в то же время весьма умиротворённым. В общем, за столом присутствовали все, кого я знал, и даже те, кого не знал. Не хватало только Стефано и Софьи Васильевны. И если последняя, как хозяйка дома, имела право не являться на общую трапезу, то вот за первого я начал беспокоиться.

 — Ефросинья Ивановна, — обратился я к родственнице. — Вы, случайно, не знаете, куда пропал Степан Иваныч? Мы виноваты перед ним, бросили одного, а теперь испытываем угрызения совести.

 — Степан Иванович в порядке. Уехал под утро с Сурьмиными в шахматы играть.

 — Уехал? Быть того не может! Зачем? — я просто схватился за голову.

 — А, девку одну отыграть вздумал, что мы с Данилой в карты проиграли Андрей Николаичу, — как ни в чём не бывало, ответил Гаврила. — Отколь нам знать, что приглянулась она ему?

 — Так вы что же… Степаниду в карты проиграли?! — вскипел я от злости. — Да как вы могли! Нашу будущую примадонну!

 — Полегче, не горячись. Старый граф так рассудил: коль сможет Степан Иваныч отыграть ея в шахматы, три партии подряд, то пусть себе забирает. Коль не сможет, так Степан Иваныч поклялся добыть и доставить ему вещицу редкую и необыкновенную.

 — Я и сказал ему, мол, на кой-хрен скопцу девка понадобилась, так Степан Ваныч словно озверел и пытался на люстре повеситься. Держали втроём — я, Гаврила и Пал Ваныч, — холодным тоном отвечал Данила.

«На кой-хрен Звездочёту девица — Шамаханская Царица?!», — мысленно кипел я от злости, вспоминая известную сказку Пушкина. Всё-таки прав был Золотой Петушок, раз за такие слова клюнул Додона в его дурную лысую башку!

Не в силах ничего возразить, дабы самому раньше времени не спалиться, я просто со стоном сел на стул и обхватил голову руками, а Доменика лишь нежно погладила меня по голове, пытаясь утешить:

 — Не переживай, Алессандро, — шептала она по-итальянски. — Стефано умный мальчик, он самого покойного кардинала Тартальетти переиграл, а это был один из сильнейших игроков Рима.

 — Всё так, насчёт ума я не сомневаюсь, но я боюсь, как бы ему в чужом поместье чайник не начистили за просто так.

 — Не волнуйся, всё будет хорошо со Стефано, я это чувствую. А пока нам надо сделать то, что просил дон Пьетро.

Несмотря на то, что вопрос с ключом был исчерпан, и личность «коварной соблазнительницы» вроде бы установлена, мы всё же, ради порядка, приступили к плану «Б». В самом деле, мы же не могли пойти к князю и прямо сказать, кто это сделал: это было бы нечестно и жестоко по отношению к его жене, которая не сделала ничего дурного. Но кто знает, как бы на это отреагировали в то время?

Процедура продлилась довольно быстро, девушки просто одновременно приложились крашеными губами к своим салфеткам и отдали мне. Естественно, мы никому не сказали, зачем это было нужно: князь сказал, значит надо слушаться. Через час я уже один вернулся в покои Петра Ивановича с ворохом носовых платков. Забрав их у меня, Пётр Иванович педантично начал сверять отпечатки. Маразм полный, но этот великий псих никак не успокоится, пока не проверит все.

 — Ни один не подходит, — наконец, вздохнул князь. — Может это твои дружки итальянские начудили?

 — Не думаю. Марк Николаич валялся без сознания на диване, а потом Ефросинья Ивановна уволокла его за подмышки в комнату. Стефано… что ж, он точно не мог прийти к вам. Потому что уехал с Сурьмиными отыгрывать в шахматы Степаниду, которую ваши уважаемые сыновья проиграли им в карты.

 — Что?! — взревел князь, резко поднявшись с кресла. — Да как посмели! Без моего спросу моих крестьян не то, что продают, в карты проигрывают! Господи, кого я вырастил! Cretini senza cervello*! — выругался он на итальянском. — Ещё и Сурьминым обратно отдали! Как они с нею обращались, сказать страшно! За большие деньги выкупил, негоже с таким голосом навоз из конюшни убирать!