Программист в Сикстинской Капелле (СИ)

Несколько более интенсивных движений, и Доменика, стоически стиснув зубы, изгибается дугой интеграла, впиваясь ногтями мне в плечи, а потом… Потом отпускает. Дыхание становится ровным. Я нежно целую её губы и покрасневшие щёки, покрытые капельками пота. Она прекрасна и… просто невероятно чувственна.

Вода остыла. Не желая, чтобы моя возлюбленная замёрзла, я по-быстрому выбираюсь из ушата и вновь так же залихватски вытаскиваю оттуда свою возлюбленную и аккуратно опускаю на шёлковые простыни. Лёгким движением она избавляется от всех шпилек в причёске, и медные волны мягко падают ей на плечи. Я невольно залюбовался: Доменика возлежит на кровати, как Даная с картины Рембрандта — такая же чувственная и манящая к себе, такая прекрасная. Доменика. Моя единственная радость и печаль. Нет, похоже, что всё-таки замёрзла. По-быстрому наливаю вино в бокалы и один из них протягиваю ей. А затем с блаженной улыбкой забираюсь на кровать, поближе к ней.

 — За нас, любовь моя, — я касаюсь её бокала своим, она улыбается и щурит глаза.

 — За нас, любимый, — отвечает Доменика и отпивает из бокала флорентийское вино.

Лежим и, не спуская глаз, смотрим друг на друга. Словно какие-нибудь Амур и Психея со скульптурной группы. Я настолько взволнован, меня переполняют эмоции, я не утолил до конца свою жажду обладать ею, я хочу её вновь. В очередной раз я оценил то преимущество, которым обладают мне подобные: бесконечное желание, бесконечное ощущение полёта… Или, может быть, это ты так действуешь на меня, Доменика?..

 — Хочешь?.. — я спрашиваю, не смея продолжить, но она понимает без слов и с улыбкой ставит бокал на тумбочку, а затем — просто раскидывает руки, приглашая меня в свои горячие объятия.

Не говоря ни слова, я вновь обнимаю её за талию и прижимаю к себе. Нежно провожу линию от ключиц до середины бёдер. Чувствую лёгкую дрожь. О, прав был юный «виртуоз» из театра — ты невероятно чувствительна! Не прекращая движения, целую нежные губы, шею и плечи. Из груди Доменики вырывается вздох. Моя рука словно смычок скользит по мягкому вьющемуся волосу самого прекрасного инструмента. Несколько мгновений — и я чувствую пламя Везувия на кончике пальца…

Импровизированный концерт закончился так же быстро, как и начался. Я почувствовал это и немедленно вышел из недр своего заоблачного счастья. Теперь мы лежим рядом на кровати, любимая прижимается ко мне, пытаясь отдышаться и в то же время покрывая хаотичными поцелуями мою левую руку — свободную от обручального кольца и аметистового княжеского перстня, свободную для любви.

 — А ты? — наконец, обеспокоенно спрашивает Доменика.

 — Что — я? — вновь не понимаю я.

 — Хочу сделать приятное тебе, — поясняет она.

 — Прости. Но я никому и никогда не позволю прикоснуться к своей… к той самой точке, — запнувшись, объясняю я.

 — Ты не понял, — невинный взгляд вновь лишил меня разума. — Я хочу совсем другое, — в этот момент её взгляд упал на моё жалкое достоинство, не скрытое одеялом.

 — А, ты об этом. Но, не хочу тебя разочаровать, — я пытаюсь говорить как можно мягче. — Ничего не получится. Сломанный фонтан никогда не заработает.

 — Ты сам не знаешь, о чём говоришь. Доверься мне, любимый. Ты испытаешь большее.

Более не сопротивляясь, я отдаю себя полностью своей возлюбленной, своей прекрасной супруге. В одно мгновение она скользнула вниз и жадно объяла своими горячими губами мой ничтожный мальчишеский орган. Сказать, что я почувствовал хоть каплю возбуждения — я не мог. Но вместо этого я почувствовал что-то волшебное, невероятное. Ощущение невыразимой близости и доверия. Она нежно ласкает его тёплыми, шёлковыми губами и влажным бархатным языком, и ради этих ощущений я готов умереть. Сладкое действо продолжается минут десять, я удивляюсь, как это она не устаёт от столь монотонных движений! Но нет, кажется, что ей так же приятно, как и мне. Вспомнилась та нелепая сцена в доме Альджебри, когда мы-негодяи напоили «поющего лиса»:

 — Я хочу!

 — Что?

 — Игрушку!

Сердце сжимается. Неужели ты и вправду хотела этого?.. Но, как бы то ни было, сейчас я спокоен: я смог дать тебе то, что ты хотела, значит, я всё-таки заслуживаю этого счастья — быть с тобой рядом.

Прошло минут пятнадцать. Да, я не достиг «высшей точки», но мне и не нужно. Что это по сравнению с тем, что я испытал? Что лучше — сгореть мгновенно или медленно плавиться от сладкого огня?..

…За окном шумел ветер, сдирая последние листья с деревьев. А в тёплой, уютной комнате княжеского дворца двое абсолютно сумасшедших музыкантов со всей страстью отдавались друг другу.

 — Я твой должник, Доменика, — с усмешкой шепчу я, когда она, устав от бессмысленного для меня и от желанного для себя действия, поднимается ко мне и укладывается рядом со мной на шёлковые простыни. Надо сказать — скользкие и неприятные наощупь, не то, что привычные мне с детства хлопчатобумажные.