Прогулка под деревьями

Стихотворение «Голос» — одно из «программных» в следующем поэтическом сборника Жакоте, «Непосвященный»[218] (1958). Оно лучше всего выражает переход к новой поэтике — исчезновению «я», что позволяет увидеть мир с другой точки зрения, вслушаться и всмотреться в его тайное великолепие — например, услышать эту песню, которая легко могла бы остаться незамеченной, если бы сердце не приучило себя слушать молчание. «Исчезновение» лирического героя имеет в этой книге иную природу, нежели в предыдущей, — это больше не блуждания «несчастного сознания», неудовлетворенного своим местом в мире, вдали от «счастливой родины», напротив, оно становится осознанным стремлением, условием для обретения новых жизненных оснований. Внутренняя тишина, терпеливое ожидание — вот залог обретения реального присутствия мира, самого себя в мире. «Житель Гриньяна», вдохновленный местом, где, как ему кажется, он обрел «центр», где теперь можно будет приступить к работе по «восстановлению», «излечению» мира. В этот период Жакоте (как и всегда, впрочем) много работает, в частности составляет для серии «Плеяда» собрание сочинений Гёльдерлина, и, размышляя об этом поэте, читает размышления Хайдеггера о Гёльдерлине. Это отчасти повлияло на видение поэта и поэзии в этот период, что отразилось в книге «Непосвященный» — например, в образе поэта — «пастуха бытия» (стихотворение «Труд поэта»). Становясь последовательно «прислужником Зримого» (и поэзия для него «служанка Видимого»), «пастухом бытия», «мойщиком посуды» и отвергая, одну за другой, все эти более или менее аллегорические ипостаси, Жакоте приходит к своей знаменитой формуле: «Исчезновенье — вот мое сиянье».

Переселение в Гриньян создало особые условия, благодаря которым произошла внутренняя метаморфоза поэта — его глаза раскрылись. Он сам сравнивал свой опыт с тем, что пережил однажды Гёльдерлин в юности на берегу реки, когда внешний мир вдруг прорвался в юношески замкнутую душу поэта и властно заявил о себе. В «Прогулке под деревьями» мы видим разработку — как «теоретическую» (диалог «Жакоте» с «Филиппом»), так и «практическую» (главки, названные «Примерами») своего собственного, как было сказано, поэтического «метода», который получил дальнейшее развитие в поэтической прозе (в частности, в «Пейзажах с пропавшими фигурами» (1970), в книге «Через сад» (1974)).

Страницы книги пронизаны «философским светом» (выражение Гёльдерлина), хотя Жакоте всегда открещивался от любой попытки заподозрить его в философских штудиях или метафизических размышлениях. И прогулка под деревьями становится также продвижением на пути к истине. Здесь (особенно в начале) чувствуется воздействие декартовского «Рассуждения о методе» — но речь идет о методе поэтическом (а глава, посвященная ночи, напоминает о Паскале). Элементы философствования присутствуют в ней, пожалуй, в большей степени, чем в других произведениях поэта. Например, мы встречаем здесь рассуждения о «древесной материи», заставляющие думать о гилестическом подходе, об откровении праматерии (которая, кстати, на латыни называется «silva», что значит «лес»). Поэзия, таким образом, становится единственным (пусть и окольным) путем, по которому можно приблизиться хоть к какой-то истине.