Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

– То были преступления, теперь осквернение могил – печальная повседневность. Не помогают ни дозоры, ни круглосуточная охрана. Я поставил охранять захоронения специально обученных бабуинов. Страшные звери, взяток не берут. Но их скоро потравят.

Усеркаф рассказал, что за последний месяц было разворовано пять царских гробниц, четыре гробницы жриц Амона и около двадцати частных гробниц. Титус был вынужден послать в Некрополь комиссию, которая выяснила, что грабителей прикрывает сам начальник Западных Фив – Хетеппта. Но Буль Бур замял дело, отведя обвинение по чисто формальным причинам, поскольку разграбленными, как выяснилось, оказались не пять царских гробниц, а всего лишь три. Правда, факт ограбления двадцати частных гробниц замолчать не удалось. Усеркаф тщательно подготовил все документы, но Титус не счел их достаточным основанием, чтобы предать суду такого заслуженного чиновника, как Хетеппта. На следующий же день торжествующий Хетеппта собрал всю администрацию Города мертвых – ремесленников, надзирателей и стражу Некрополя и послал всю эту толпу на восточную сторону, где они устроили демонстрацию в защиту своего начальника, которого как бы незаслуженно оклеветали. Для Усеркафа это было уже слишком! Он заявил перед лицом свидетелей, что сообщит обо всем этом в Танис. Через несколько дней ему удалось арестовать очередную банду грабителей. Они дали показания, в том числе сообщили, кому предали часть награбленного. Хетеппту временно отстранили от дел. Но и против Усеркафа выдвинули обвинение в воровстве.

– Независимо от решения суда я подам в отставку и уеду в Танис, – заключил Усеркаф. – Честному человеку в Фивах делать нечего.

– В Танисе не лучше, – Ной пристально посмотрел в глаза Усеркафа. – Таисмет говорила тебе о своих планах? Ты с нами?

Усеркаф надолго задумался.

– Вы вступили на опасный путь. Но я тоже не могу больше жить без цели и смысла, а потом тихо уйти на Запад, в поля Осириса.

Когда Ной уже собирался уходить, в участок привели арестованных грабителей. Их было трое: крестьянин Асут, каменотес Хепи и ремесленник Ирамун.

Больше всего был перепуган Асут, поэтому Усеркаф допросил его первым:

– Рассказывай все, как на суде Осириса.

– Что рассказывать.

– Как вы оказались в гробнице?

– Когда стало нечем кормить детей, мы прекратили работу и потребовали денег. Но денег нам не дали.

– Кто не дал?

– Какие-то люди, которых, как они сказали, прислал сам чати.

– Чем вы занимались?

– Грузили баржи зерном.

– Где брали зерно?

– В закромах царя.

– И куда отплыли баржи?

– Мы слышали, что в западную протоку дельты.

– Ты не сказал этим людям, что в городе голод?

– Сказал.

– И что?

– Меня избили

Ной и Усеркаф переглянулись.

– Ты сможешь подтвердить все, что видел, – Усеркаф придвинул к нему лист папируса.

– Да. И не только я. Все, кто грузил баржи, могут это подтвердить. Нас обманули. Не заплатили ничего. Но я не умею писать.

– Я сам все напишу, а ты поставишь свою закорючку. Назови имена тех, кто работал с тобой.

Асут назвал.

– А теперь рассказывай, как вы проникли в гробницу.

Усеркаф и Ной слушали, как все трое на протяжении многих дней обдумывали план и воровали инструменты. Как потом подпаивали стражу и пробивали ход в подземную камеру гробницы.

– Погребение было защищено плитами и покрыто щебнем. Мы убрали щебень и отодвинули плиты. Под ними оказалась камера, а в ней известняковый саркофаг. Этот известняк, я знаю, он из мемфисских каменоломен.

– Что было написано на саркофаге?

– «Является и милостива к вам Амон-Асет».

Ной и Усеркаф опять переглянулись.

– Так, и что было дальше?

– Ничего. Это был кенотаф[48]. Мы разжились только небольшой погребальной фигуркой. Я подумал, что ее нарочно оставили на саркофаге в насмешку над теми, кто проникнет в гробницу и найдет ее пустой.

– Где она?

– Что?

– Эта фигурка.

– Я швырнул ее в кучу мусора. Мы были очень рассержены и поэтому расписали стены всякими каракулями, нацарапали разные нехорошие словечки.

– Так. Завтра утром ты принесешь мне погребальную фигурку. А теперь можешь идти. Вы тоже – Усеркаф зло посмотрел на остальных, – и не дай вам боги еще раз попасться мне на глаза.

Выйдя из полицейского участка, Ной пересек Город мертвых по диагонали, сокращая путь к казармам фиванского корпуса. Бледный призрачный свет сумерек заливал многочисленные надгробия. По небу беззвучно проносились тени летучих мышей.

Луна осветила огромный барельеф лежащего шакала – символа местного братства жрецов, управляющих вооруженными стражниками и дрессированными животными. Пугающее изображение шакала присутствовало и на всех печатях гробниц, но это никого не отпугивало.

До самых казарм его преследовала мошкара, потом к ней присоединялись тучи ос, буквально кишевших в воздухе возле боен. От дурных запахов и едкой пыли перехватывало дыхание.

Стены казарм казались красными от факелов, чадивших в руках снующих чернокожих слуг.

Ной ждал. Только через полчаса нашли офицера, подтвердившего его личность.