Читаем Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"! полностью

— А какая радость? Я готов служить врагам в меру своих способностей и талантов за кусок хлеба, "унук" с оксфордским образованием — воровать. Если буду служить врагам всего лишь за пропитание, не больше, то образованный "унук" будет воровать масштабно: на то он и учился.

Бесяра, друг, если бы во времена "расцвета социализма" нашелся пророк и высказал только мне одному пророчество о том, что стыд за отцово служение врагам когда-то сойдёт на "нет" — первым подписался под вердиктом о своём смертном приговоре! Скажи, грех умыкания чужих денег страшнее коллаборационизма? Сорт у грехов разный!?

— Почему пишешь "унук"? Текстовый редактор четыре раза пытается наставить на правильное написание вашего любимого слова, но ты продолжаешь "гнуть своё"? Объяснись!

— Пожалуйста! "Унук" — это всё тот же "внук", но хотел бы видеть и слышать, как ты замёрзшими губами произнесёшь наше "отчее" слово? Если губы от холода не слушаются? Пробовал? Ах, прости, забыл, у тебя губы отсутствуют! Но если бы они имелись, то, поверь, ничего бы не смог произнести: замёрзшие мышцы рта способны только вытянуться, как у обезьяны, в трубочку и произнести "У". "В" и "У" литеры разные, отстоят далеко, но звучание похожее. "Унук", или "внук" — разница малая, безразличная. "Унук" — единственное слово, где замена "в" на "у" смысла не меняет.

— Нет желание моими возможностями рассчитаться с вором-председателем? "жажду крови" не испытываешь?

— С удовольствием… Хотя нет, не надо, беся! Он воровал "не для себя", он "думал об "унуках". Председателя Фонда и моего отца толкала на "преступления перед родиной" одинаковая любовь к отпрыскам. Ради тех, кто на "потом" остаётся. Пусть он уйдёт в "мир иной" без твоих стараний.

— Ведомо тебе, бесу, о том, что сказал основатель христианства о грешниках?

— Много чего говорил Христос… На проповедях бывать приходилось. Нравится просьба о грешниках: "прости их, господи, ибо не ведают, что творят"!

— Ну, это когда "не ведают"… или "ведают", но не полностью… когда в подпитии… Оно, конечно, просьба универсальная, всё прощающая: могу сойти за "неведающего" в любых грехах! Как проверить?

— Дельная мысль! Ценю! Но уклонились: ничего странного не слышишь в названии Фонда?

— К чему стоит прислушаться?

— Ну, как же, "Фонд взаимопонимания и примирения". Ясно представляешь, с кем и в чём призывают примириться за прошлое? Кого "взаимно понять" должен после окончательного расчёта?

— Представляю: Ханс, Курт с Людвигом, или Лотаром… "Три товарища" на "Восточном фронте". Об этом один немец вроде бы написал…

— Что должен простить упомянутым гражданам прошлой Германии Хансу, Курту и Людвигу, или Лотару?

— Древним германцам, из тех, кого ныне нет в живых, должен простить их намерения оттяпать кусок территории, на который мои родители, выпучив глаза от натуги и страха, "строили социализм". Ещё должен простить их греховное намерение очистить землю от моего присутствия…

— Верно! А что они должны "взаимно" простить?

— Не знаю. В школе никто, никогда и ничего не говорил об этом. Радио — вещало, было, грешил и "с враждебной стороны" слушал о себе. Но со "стороны", как помнишь, на нас "враги лили потоки лжи и клеветы"! В газетах и до сего дня не пишут, что должны простить древние захватчики.

— Тогда скажу: они должны простить страхи, кои ты нагнал на них "строительством социализма в отдельно взятой стране".

Оно всё бы могло пойти в иную сторону, если бы сраный социализм твои родители строили только у себя и без лагерей и без разноса "красной заразы" по всей планете. Сколько народу в отечестве знает, как ты собирался ударить когда-то по голове Европе дубиной "коммунистического передового учения"? И основательно оглушив Европу — устроить "всемирный революционный пожар"? Было такое желание в скорбной головке твоей? Или всё это из серии "клевета и происки врагов"? Как тогда понимать мемуары Ханса Ульриха Руделя, аса Люфтваффе:

"К вечеру первого дня я уже совершил четыре вылета к линии фронта между Гродно и Волковысском. Русские пригнали сюда огромные массы танков и грузовых автомашин. Мы видим в основном танки "КВ-1", "КВ-3" и "Е-34". Мы бомбили танки, зенитную артиллерию и склады боеприпасов, предназначенные для танков и пехоты. Грузовики и танки стоят почти без интервалов

часто тремя параллельными рядами. Если бы всё это двинулось на нас…"

— Откуда клевета!?

— "Московский комсомолец", номер 26. Страница 12. Статья "Чёрный восход". Прошлые, и немалые страхи должны простить тебе древние Ханс с Куртом и Людвиг за компанию.

— По-твоему получается, подлая ты сущность, что в прошлом я был и не совсем "сплошной страдалец", как сам себя расписал потом, а местами крупным и хитрым говнюком!? Из серии "себе на уме"? Как иначе следует понимать упомянутые Руделем советские танки на границе? Это хотел про меня сказать?

— Почему "по-твоему"? Разве я публиковал воспоминания аса Германии?

Перейти на страницу:

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне
12 великих трагедий
12 великих трагедий

Книга «12 великих трагедий» – уникальное издание, позволяющее ознакомиться с самыми знаковыми произведениями в истории мировой драматургии, вышедшими из-под пера выдающихся мастеров жанра.Многие пьесы, включенные в книгу, посвящены реальным историческим персонажам и событиям, однако они творчески переосмыслены и обогащены благодаря оригинальным авторским интерпретациям.Книга включает произведения, созданные со времен греческой античности до начала прошлого века, поэтому внимательные читатели не только насладятся сюжетом пьес, но и увидят основные этапы эволюции драматического и сценаристского искусства.

Александр Николаевич Островский , Иоганн Вольфганг фон Гёте , Оскар Уайльд , Педро Кальдерон , Фридрих Иоганн Кристоф Шиллер

Драматургия / Проза / Зарубежная классическая проза / Европейская старинная литература / Прочая старинная литература / Древние книги
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза