Прогулки с бесом, или "Gott mit uns"!

— "Нет у нас путей к отступлению! Вперёд, товарищи"! — им и посочувствовать нужно: "вино войны" они испили "невыдержанным". — Бес, в этом месте пример нужен.

— Пиши: "у известного на весь мир полководца руки были в крови убитых крестьян Тамбовской губернии. Но в войну об этом вас не оповещали".

— А-а-а, понял: "маршала победы" помянул!

— "Машине победы" но не о "маршале". Откуда начал путь военного? От "царя-батюшки", ему присягал… Потом служил "стране советов". Если по "причине исторических событий" попал бы к кому-то ещё — и там бы воевал. Безразлично было, кого побеждать, важен факт победы. Кого громить — не важно, но громить! Или предпочёл бы смерть", но не "измену присяге"?

Повторяю: к мешанине из предложений с названием "Прогулки с бесом", в немалой степени приложил, чуть не написал "руку", квартирант-бес, но похвалу он не получит: хватит того, что проживает во мне "на полном обеспечений". Своих не балуем!

Иногда в писаниях смотрю на себя глазами прошлых врагов, и такое делаю потому, что "всё познаётся в сравнении".

Как я изменился за время в шестьдесят лет, каким стал с той поры, о чём думаю? И каким стал не состоявшийся мой поработитель? Как и о чём думает сегодня? Как тревожит память о прошлом? И может ли он думать? Ведь старые мы сегодня…

Глава 10.

Признания и покаяния.

Основной "комплекс неполноценности" отечественных пенсионеров — это их пенсии. Но живут и не жалуются: однажды, раз и навсегда отучили жаловаться., да и многолетняя привычка "жить скромно" не выработала фантазий на тему: "что делать с большой пенсией, на что её тратить"!?

Вторая причина страданий граждан "пенсионного возраста":

— Мать нашу (вашу), работали-работали — и "заработали"! — "идейный" комплекс.

Сведения позаимствованы из телевизионных передач настоящего времени, но собственным носом разницы комплексов не улавливаю. Но употребляю.

Семья наша была на оккупированной территории, что в совсем недавние времена вменялось в грех. В первые мгновения после окончания "Большой драки", грех пребывания на оккупированной территории был "угнетающим, максимально позорным, ярким и осудительным фактом" и мешал жить "по-человечески".

Пример: сестра, поступая в столичный, престижный вуз, умолчала о пребывании на оккупированной врагом территории:

— Душа замирала… — признание в "Анкете" о годичном пребывания в лагере на польской земле в сорок третьем году, могли бы её убить быстрее, чем в тогда в лагере. Что творилось с ней, когда в "Анкете" была "чистой" — трудно представить.

По тогдашним меркам "грех сокрытия неприглядного прошлого" считался "неотмоленным", непростительным, но сегодня её прошлый обман приравниваю к подвигу! Во имя великой любви к знаниям и желанию образованным человеком сестра пошла на обман… Но кого обманула сестра в пятьдесят четвёртом году — этого до сего дня так и не понял, но вторично готов её "умолчание" признать за подвиг!

К настоящему времени основная часть "грешников прошлого" ушла в мир иной, а те, кто ещё шевелится, прошлое не воспринимают и никакими словами о нём не отзываются. Не трогает их прошлое. И меня оно бы не трогало, если не бес.

О "грехе пребывания в оккупации" сами оккупированные вслух не говорили, но о нём помнили те, кому "страна доверяла оберегать её покой и целостность". Кто всегда у нас "оберегал покой страны"?

Отец работал на захватчиков, коллаборационистом был. Прислужником. "Вражеским прихвостнем", но до полного звания "изменника родины" не дотянул, не попал в категорию "советских граждан, запятнавших себя предательством родины". Параграф "служение врагам" содержит в себе массу пунктов и впредь не собирается худеть от них. Отец пятнал себя всего лишь мелкой работой на "железке" у врагов и до полного звания "предатель" не дотягивал. Работать на врагов — вроде бы и не совсем кого-то предавать. Это, конечно, как смотреть: были времена в отечестве нашем, когда за кражу катушки ниток с производства виновного прятали на десять лет по статье с названием: "кража двухсот метров пошивочного материала". Обитателей сельской местности "родное отечество" прятало в лагеря за "колоски". Прятало и за "клеветническое, враждебное толкование названия РСФСР: "ребята, смотрите, Федька сопли распустил"! И всё это требовалось "любить"!

Нет слов, коими я мог бы рассказать о падении отца, поэтому буду пользоваться готовыми "литературными блоками" и "штампами". Что подвернётся "под руку".

В сознании всякого коллаборациониста тогда сидело два страха: один за служение врагам, другой — страх позора за такое служение. Так и не выяснил, что больше мучило отца: никогда не интересовался его душевными муками. Если бы советская власть, изгнав врагов, тут же, немедля, приступила к "постановке к стене" оккупированных граждан, кто "пал до служения врагам во имя спасения живота своего", то половина России в центральной её части осталась бы без населения.

— Делая такие заявления, мы не преувеличиваем?