Происхождение человека и половой отбор

Не существует доказательств, что человек был изначально одарен облагораживающей верой в существование всемогущего бога. Наоборот, имеются исчерпывающие доказательства, заимствованные не у поверхностных путешественников-наблюдателей, а у людей, живших долгое время между дикарями, что многие из существовавших и существующих до сих пор рас не имеют понятия об одном или о многих богах и не имеют даже в своем языке слов для выражения такого понятия.[228] Этот вопрос не имеет, конечно, ничего общего с великим вопросом, существует ли вообще творец и управитель вселенной, — вопрос, на который отвечали утвердительно некоторые величайшие из когда-либо живших умов. Но если мы под словом «религия» будем понимать верование в невидимые и духовные силы, то наш вопрос примет совсем другой оборот, потому что такое верование распространено почти у всех менее цивилизованных рас. Нетрудно понять, как оно могло развиться. Когда важнейшие свойства ума, воображение, удивление, любопытство вместе с некоторой долей рассуждающей способности достигли известной степени развития, в человеке должно было родиться желание понимать то, что происходит вокруг него, и разъяснить себе некоторые вопросы относительно своего собственного существования. По замечанию мистера М’Леннана,[229] «человек должен был придумать какое-нибудь объяснение для проявлений жизни. Судя по всеобщему распространению, наиболее простая гипотеза и первая, возникающая в уме человека, есть та, посредством которой естественные явления объясняются присутствием в животных, растениях, неодушевленных предметах и силах природы духов, действующих по тем же побуждениям, какие знакомы людям из собственного опыта». Вероятно, также, как показал мистер Тэйлор, что сны были первым толчком к представлениям о духах, потому что дикари не умеют ясно отличать субъективные впечатления от объективных. Когда дикарь видит сны, образы, являющиеся его воображению, кажутся ему пришедшими издалека и стоящими над ним, или «душа спящего идет странствовать и возвращается к нему с воспоминаниями о том, что она видела».[230] Но пока перечисленные выше свойства ума, воображение, любопытство, разум и так далее не были достаточно развиты в человеке, его сны не могли повести к представлениям о духах, подобно тому, как они не ведут к таким понятиям, например, собаку. Наклонность дикарей воображать, что предметы и явления природы одушевлены духовными или живыми силами, можно, мне кажется, до некоторой степени объяснить следующим незначительным случаем, которому я сам был однажды свидетелем. Моя собака, взрослое и умное животное, лежала на траве в жаркий тихий день. На небольшом расстоянии от нее легкий ветерок случайно пошевелил раскрытый зонтик - обстоятельство, на которое собака не обратила бы, вероятно, ни малейшего внимания, если бы кто-либо находился возле. Как бы то ни было, но всякий раз, как зонтик шевелился, собака начинала сердито ворчать и лаять. Вероятно, она сообразила быстро и подсознательно, что движение зонтика без всякой видимой причины обличает присутствие какого-нибудь неизвестного живого существа, а никто чужой не имел права вступать в ее владения. Верование в силу духов может легко перейти в веру в существование одного или нескольких богов. Дикари, конечно, приписывают духам те же страсти, ту же мстительность или элементарное понятие о справедливости и те же привязанности, которые свойственны им самим. Жители Огненной Земли находятся в этом отношении в промежуточном состоянии; когда доктор на корабле «Бигль» застрелил двух молодых уток для коллекции, Йорк Минстер объявил самым торжественным образом; «О! мистер Байно, много дождя, много снега, много ветра», — и это должно было служить справедливым наказанием за бесполезную растрату человеческой пищи. Тот же дикарь рассказывал, что когда его брат убил «дикого человека», то долгое время свирепствовали бури и падало много снега и дождя. Мы, однако, никак не могли установить, чтобы жители Огненной Земли верили в то, что мы называем божеством, или имели какие-либо религиозные обряды, а Джемми Беттон с справедливой гордостью уверял нас, что на его родине нет чертей. Это уверение тем более замечательно, что у дикарей вера в злых духов гораздо более распространена, чем вера в добрых. Религиозное чувство чрезвычайно сложное целое, состоящее из любви, полной покорности высшему и таинственному повелителю, из глубокого сознания зависимости,[231] страха, уважения, благодарности, надежды на будущее и, может быть, еще из других элементов. Никакое существо не могло испытывать такого сложного чувства, пока оно не поднялось до довольно значительной высоты в умственном и нравственном развитии. Мы видим, впрочем, некоторое отдаленное приближение к этому душевному состоянию в горячей любви собаки к своему хозяину, соединенной с полной покорностью, некоторой боязнью и, может быть, еще с другими чувствами. Поведение собаки, возвращающейся к хозяину после долгой разлуки и — я могу прибавить - обезьяны при виде любимого сторожа совершенно иное, чем при встрече со своими товарищами. В последнем случае радость не так сильна и чувство равенства выражается в каждом действии. Профессор Браубах утверждает даже, что собака смотрит на своего хозяина как на бога.[232] Те же высокие умственные способности, которые впервые побудили человека верить в силу невидимых духов, затем в фетишизм, политеизм, и, наконец, в монотеизм, наверняка должны были вести его к различным странным суевериям и обычаям до тех пор, пока его сила суждения оставалась на низкой ступени развития. О некоторых из них страшно вспомнить: таковы, например, приношение людей в жертву кровожадному богу, испытание невинных посредством яда или огня, колдовство и так далее. Тем не менее полезно размышлять иногда об этих суевериях, потому что они показывают, какой глубокой благодарности заслуживает совершенствование нашего разума, наука и успехи наших знаний. Сэр Лёббок справедливо замечает:[233] «Мы можем сказать без преувеличения, что смутный ужас перед неведомым злом висит подобно черной туче над жизнью дикаря и отравляет ему всякую радость». Эти печальные и косвенные последствия наших высших способностей можно сравнить с побочными и случайными ошибками инстинктов низших животных.