Происхождение фашизма

Еще в большей степени такая позиция характерна для итальянской буржуазии, которая в 1919 г. была вынуждена удовлетворить определенные требования трудящихся, в том числе и согласиться на введение восьмичасового рабочего дня. Концерн «Ансальдо» в 1920 г. выступил против этой уступки под лицемерным покровом заботы о трудящихся — ведь для них сокращение рабочего времени оборачивалось ускорением ритма конвейеров, ростом интенсивности труда. Откровеннее была ассамблея предпринимателей металлургической промышленности, прямо обвинившая правительство в том, что оно нанесло огромный вред индустрии, введя восьмичасовой рабочий день «скорее по политическим мотивам, с целью социального умиротворения, чем по экономическим соображениям»^{140}.

Особую агрессивность проявляли монополистические группировки, более всего нажившиеся на войне: «Ансальдо», «Ильва» и др. Робкие попытки правительства Нитти ввести поименную регистрацию ценных бумаг, вторгнуться в заповедную область военных прибылей вызвали бешеный гнев сверхбогачей. Их состояния (немалые и до войны) так увеличились за военные годы, что их даже часто называли новыми богачами, нуворишами. Одному из либеральных экономистов тех дней эти энергичные, нахрапистые хищники представляются, в соответствии с терминологией В. Парето, представителями новой элиты, «львами», «спекуляторами», готовыми на самые рискованные авантюры в противовес осторожным «лисам-рантье», предпочитающим спокойно стричь купоны. Если прежде правящие классы использовали насилие эпизодически, чаще для защиты, чем для нападения, утверждает этот наблюдатель, то теперь под влиянием «новой элиты» насилие становится «нормальным средством»^{141}. Либерально-реформистскую политику, которую пытались проводить правительства Джолитти и Нитти, они считали слишком мягкой и неэффективной. Самого Нитти иногда называли итальянским Керенским, предсказывая, что его заигрывание с социал-реформистами доведет страну до революции.

Правда, когда испытанный и закаленный в политических переделках Джолитти сменил Нитти на посту премьер-министра, даже у экстремистов первоначально мелькнула надежда, что «человеку из Дронеро» удастся найти решение. Но очень скоро наступило разочарование. Личный престиж Джолитти, как и престиж его метода лавирования и уступок, резко упал в глазах буржуазии осенью 1920 г., когда итальянские предприниматели пережили тяжелые дни. По всей стране трудящиеся занимали заводы и фабрики, устанавливали над ними контроль. И вот вместо того, чтобы как следует проучить дерзких рабочих, осмелившихся посягнуть на святая святых буржуазии, ее частную собственность, «волшебник из Дронеро» вступает в переговоры с реформистскими профсоюзными лидерами. С их помощью Джолитти удалось нейтрализовать ситуацию, но не обошлось и без некоторых издержек: была повышена зарплата, введен законопроект о так называемом рабочем контроле на предприятиях. Хотя уступки были незначительными, промышленники не могли примириться с тем фактом, что Джолитти отказался применить силу. Возмущенные проявлением слабости со стороны правительства, они укрепляются в мысли о необходимости «прямой защиты» своих привилегий и интересов^{142}.

Что подразумевалось под этим, достаточно четко видно хотя бы из дневниковых записей фашиста высокого ранга Ч. Де Векки, одного из четырех квадрумвиров, возглавивших впоследствии «поход на Рим». Туринские промышленники, писал Де Векки, решили создать «антибольшевистскую ассоциацию» во главе с отставным генералом Сетти, которому стали платить регулярное жалованье. В распоряжении ассоциации находились отряды, готовые в любой момент напасть на рабочих. Ими командовал капитан М. Гобби, ставший несколько позже одним из главарей туринских фашистов. Аналогичные меры предприняли и промышленники Милана. По их инициативе был создан «Комитет согласия и действия», в который влились и многие фашисты. Особые усилия промышленники прилагали для вербовки фронтовиков. Как вспоминает тот же Де Векки, заседания ассоциации фронтовиков «подверглись атаке со стороны многочисленных представителей промышленников, которые швыряли тысячные банкноты за то, чтобы мы их защищали»^{143}. Префект Пизы сообщал, что промышленники надеются осуществить националистическим переворот во главе с Д’Аннунцио. В середине октября говорили о военном перевороте, который готовят при поддержке магнатов индустрии генералы Бадольо, Кавилья и Джиардино. Правая печать нагнетала атмосферу напряженности, взывая к чрезвычайным мерам. «В настоящий момент, — писал А. Грамши в октябре 1920 г., — силы, которые осуществляют террор, хотят превратить его из террора индивидуального в террор, проводимый в государственном порядке; им мало уже безнаказанности, которой они пользуются по милости государственной власти, они сами хотят быть государственной властью»^{144}.